Одинокий мальчишка. Автобиография гитариста Sex Pistols - Стив Джонс
И вдруг, после того как почти десять лет нас и знать не хотели, целая плеяда новых групп стала выражать к Sex Pistols любовь и уважение. Mötley Crüe и Megadeth перепели «Anarchy in the UK», а Anthrax спели «God Save the Queen». В этом был смысл, потому что наше влияние на их музыку чувствовалось. На трэш-метал мне, честно говоря, было плевать, но приятно удостоиться признания и благодарности, потому что этого довольно давно не было. Полагаю, на второй сольной пластинке слышно, каким я снова стал самоуверенным и дерзким. Я знаю, что Fire and Gasoline далеко не каждому по вкусу, но некоторые интеллектуалы и знатоки считают ее Roseta Stone[144] байкерского металла. Нет, серьезно, так и считают.
В программе «Двенадцать шагов» нет VIP-комнаты, как бы того многим хотелось. И неважно, богатый ты или бедный, гей или традиционной ориентации, черный или белый, – особенных нет. У всех нас есть одно общее, и это ген, из-за которого возникают проблемы с алкоголизмом, – одержимость разума, аллергия тела, называй как хочешь. И мне потребуется еще один срыв, чтобы наконец-то взяться за ум. Что касается срывов, то зрелище не из приятных. Не было такого, что я наконец коснулся дна бассейна, а потом из последних сил поплыл к кислороду. Скорее, просто понял, что «мне пиздец» – «Больше я так не могу, и как это остановить?».
Мне повезло, что к тому времени, как до меня наконец дошло, – а до этого я пять или шесть лет маялся хуйней, – я хотя бы твердо стоял на ногах. Больше не был ебаным бомжом и не ночевал на кушетках, у меня было приличное жилье и достаточно денег с двух пластинок, поэтому я мог позволить себе достойное лечение. Было странно, что я дал зарок не пить и не употреблять 28 октября – в день, когда тринадцать лет назад вышел альбом Never Mind the Bollocks… Но специально я ничего не выбирал. Просто настало время завязать с этой дрянью.
Если бы все, кто заигрывал с программой «Двенадцать шагов», реально переставали употреблять, там собирался бы аншлаг, как в спортивном комплексе Staples Center. Учитывая мою минимальную концентрацию внимания и привычку съебывать, когда начинаются трудности, никто бы не выбрал меня как человека, которому этот курс помог. Не знаю, почему мне помогло, а многим другим – нет. Не могу ответить на этот вопрос. Мне не то чтобы повезло. Спасибо, что вообще не сдох.
Похоже, в Лос-Анджелесе – по крайней мере, среди тех, с кем я общался, в гей-сообществе все было по-другому – СПИД в конце 1980-х – начале 1990-х становился серьезной проблемой. Вот тогда реально было не до шуток. А раньше больше всего на свете боялись подхватить герпес. Гондонами никто не пользовался, и, разумеется, учитывая количество телок, которых я трахнул без резинки, меня пугала мысль о том, что СПИД можно подхватить через секс. Честно говоря, мне кажется, нормальным мужикам это никогда не грозило, и не хочу никого дискриминировать, но все, что связано с кровью и/или членом в заднице, – безусловно, плохо. Поэтому я оказался живуч как кошка, учитывая количество жуткой хуйни, которую я творил годами.
Пуская хмурого по вене, я чудом несколько раз избежал смерти. Я никогда не опускался до того, чтобы ходить в наркопритоны, где стоит старое грязное ведро, полное использованных шприцов, и ты просто берешь и ширяешься, лишь бы поскорее кайфануть. Даже если мне было хреново и жутко ломало, я никогда так не делал; просто считал, что это ненормально. У меня всегда была своя игла, пусть даже казалось, что это напоминало свой кий в бильярдной. Слава богу, я кололся своим шприцем, потому что некоторые знакомые выбрали не тот путь и оказались на том свете.
Единственное, с чем я не смог совладать, – это моя первая доза в Лондоне, и, уверен, именно там я подцепил гепатит С. Даже если говорят, что нельзя его подцепить, нюхая через трубочку, – достаточно одной мелкой кровяной капли из чьих-нибудь сраных носовых перегородок. Еще можно было здорово заразиться в больницах во время переливания крови. Многие совершенно невинные люди таким образом получали заражение крови.
Самое странное в этой болезни заключается в том, что ничего ведь фактически не происходит. И не знаешь, болен или нет, разве что начинаешь часто дремать. Не знаю, делал ли я так до того, как подхватил гепатит С, но похоже, что дремал всю свою жизнь. Можно жить с этим долгие годы и даже не знать, но эта хрень будет разрушать иммунную систему, а уровень симптомов зависит от здоровья. Главное – очистить печень, поэтому, если продолжаешь бухать, курить и ширяться, ни к чему хорошему это не приведет. Если продолжишь перегружать печень, тебя ждет цирроз, и тогда либо пересадка, либо рак.
Слава богу, я до этой стадии не дошел, но, если бы не завязал, все могло бы сложиться куда хуже. Все зависит от концентрации вируса в крови – кстати, прикольное название для метал-группы. У меня было что-то вроде десяти миллионов – в душе не ебу, что это значит. Высокий уровень, но не критичный. Наверное, мне чертовски повезло, что я сидел на наркоте относительно недолго – с 1979 по 1985 год, а потом пять лет то употреблял, то прекращал, и каждые пару недель срывался, а потом пришлось признаться, что мне реально требуется помощь.
Я не принимаю уже двадцать пять лет, но никогда не знаешь, сколько это продлится. Не бывает такого, что ты прошел курс и думаешь: «Отлично! А теперь уйдем в отрыв!» Ты, скорее, должен сказать себе, что больше никогда не выйдешь на улицу и вечно будешь сидеть дома.
Глава 28. Групповая терапия
Главное отличие групповой терапии от музыкальной группы состоит в том, что в групповой терапии люди пытаются друг другу помочь. Есть терапевт – который, я полагаю, мог бы стать вроде менеджера в группе, хотя упаси боже, если твоим лечением занимается Малкольм Макларен, – и еще три-четыре человека. Терапевт обратит внимание на каждого из вас по очереди и скажет: «Теперь слушаем тебя», другие послушают, а после вставят свои замечания и дадут советы. Возможно, звучит напряжно, если никогда раньше этого не делал, но никакой агрессии я лично не видел. Поначалу было непросто оказаться в центре внимания, но чем дольше ты там находился, тем легче становилось, и было приятно послушать остальных, которые также говорили о своих проблемах. Эта ситуация, безусловно, помогла мне открыться.
Как только я понял, что можно проговаривать свои проблемы, мне стало без разницы, в маленькой я группе, один на один в кабинете терапевта, либо же вставать и говорить на собрании по программе «Двенадцать шагов». Каждое большое собрание не похоже на другие, и я знаю карту разных групп в Лос-Анджелесе как свои пять
