Валериан Куйбышев. «Буду отстаивать свою программу» - Андрей Иванович Колганов

Тем не менее объединенная оппозиция все же пыталась навязать большинству ЦК политическую схватку. На пленуме 13 лидеров оппозиции во главе с Троцким, Зиновьевым и Каменевым представили свое заявление, адресованное членам ЦК и ЦКК, где дали развернутое изложение своих взглядов. Специальный раздел этого заявления был посвящен критике фракционной позиции, занятой Центральной Контрольной Комиссией и ее председателем Куйбышевым. В заявлении говорилось:

«Ленин всегда считался с опасностью того, что сосредоточение административной власти в руках партийного аппарата поведет к бюрократическому давлению на партию. Именно отсюда возникла идея Владимира Ильича об организации Контрольной Комиссии, которая, не имея в своих руках власти по управлению, имеет всю необходимую власть по борьбе с бюрократизмом, по отстаиванию права партийца свободно высказывать свое суждение и голосовать по совести, не опасаясь карательных последствий.

“Особенно важной задачей контрольных комиссий в настоящий момент, – гласит постановление январской партконференции 1924 года, – является борьба с бюрократическим извращением партийного аппарата и партийной практики и привлечение к ответственности должностных лиц в партии, препятствующих проведению в жизнь принципа рабочей демократии в практике партийных организаций (стеснение свободных высказываний на собраниях, непредусмотренные уставом ограничения выборности и т. д.)”.

Между тем на деле – и это должно быть здесь сказано прежде всего – Центральная Комиссия сама стала чисто административным органом, который помогает зажиму со стороны других бюрократических органов, выполняя для них наиболее карательную часть работы, преследуя всякую самостоятельную мысль в партии, всякий голос критики, всякое вслух выраженное беспокойство за судьбу партии, всякое критическое замечание об определенных руководителях партии»[373].

Далее в заявлении 13-ти оппозиционеры обрушивались на фракционный режим, созданный большинством ЦК:

«В течение двух лет до XIV съезда существовала фракционная “семерка”, куда входили шесть членов Политбюро и председатель ЦКК, т. Куйбышев. Эта фракционная верхушка секретно от партии предрешала каждый вопрос, стоявший в порядке дня Политбюро и ЦК, и самостоятельно разрешала ряд вопросов, вовсе не вносившихся в Политбюро. Во фракционном порядке она распределяла силы и связывала своих членов внутрифракционной дисциплиной. В работах семерки принимали участие, наряду с т. Куйбышевым, те самые руководители ЦКК, как т. Ярославский, т. Янсон и др., которые ведут беспощадную борьбу против “фракций” и “группировок”.

Подобная же фракционная верхушка существует, несомненно, и после XIV съезда. В Москве, Ленинграде, Харькове и др. крупных центрах происходят секретные собрания, организуемые частью верхушки партаппарата, несмотря на то что весь официальный аппарат находится в ее руках. Эти секретные собрания по особым спискам являются чисто фракционными собраниями. На них читаются секретные документы, за простую передачу которых всякий, не принадлежащий к этой фракции, исключается из партии.

Утверждение, будто “большинство” не может быть фракцией, явно бессмысленно. Истолкование и применение решений съезда должно совершаться в рамках нормальных партийных органов, а не путем предрешения всех вопросов правящей фракцией за кулисами нормальных учреждений. В правящей фракции есть свое меньшинство, которое ставит фракционную дисциплину выше партийной. Задача всей этой фракционной механики состоит в том, чтобы не дать возможности партии нормальным уставным путем внести изменения в состав и политику партаппарата. С каждым днем эта фракционная организация все больше угрожает единству партии. <…>

Ив. БАКАЕВ, Г. ПЯТАКОВ, Г. ЛИЗДИН, И. АВДЕЕВ, М. ЛАШЕВИЧ, Г. ЗИНОВЬЕВ, Н. МУРАЛОВ, Н. КРУПСКАЯ, А. ПЕТЕРСОН, Л. ТРОЦКИЙ, К. СОЛОВЬЕВ, Л. КАМЕНЕВ, Г. ЕВДОКИМОВ» [374].

На пленуме разгорелась дискуссия, полная взаимных обвинений, для которых нередко использовалась апелляция к разногласиям с В.И. Лениным, имевшимся у того или иного политического деятеля. Оппозиция сосредоточила свой огонь на Сталине, вынудив того зачитать на заседании 22 июля документы Ленина: «Письмо к съезду», где предлагалось перемещение Сталина с поста генерального секретаря, письмо «О национальностях или об “автономизации”», письмо Троцкому и телеграмму Буду Мдивани, где подвергалась критике позиция Сталина по национальному вопросу[375]. Однако собравшимся на пленуме членам ЦК и ЦКК эти документы уже были знакомы, и вряд их прочтение могло поколебать позицию большинства. Да и Сталин знал, чем ответить. Прочитав документы с критикой в свой адрес, он спросил: «Еще что прочесть?»[376].

В руках у Сталина было ленинское «Письмо к членам партии большевиков», датированное октябрем 1917 года, когда Каменев опубликовал в газете «Новая жизнь» заметку, где от своего лица и от имени Зиновьева высказывался против подготовки партией вооруженного восстания. Несмотря на протесты Каменева, Сталин зачитал письмо, в котором Ленин требовал исключения Зиновьева и Каменева из партии за штрейкбрехерский поступок[377]. А затем Сталин привел выдержки из письмо Троцкого 1913 года в адрес Чхеидзе, где Троцкий называл Ленина «профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем движении», и обвинял его в интриганстве и разжигании склок, заявляя также, что «все здание ленинизма построено в настоящее время на лжи и фальсификации»[378].

Сталин, Куйбышев и другие сторонники большинства умело использовали множество цитат из выступлений Троцкого, Зиновьева и Каменева, в которых те горячо высказывались против фракционности, против противопоставления себя партии, за строгую партийную дисциплину, сделанные в то время, когда они находились в составе большинства.

Куйбышев в своем заключительном слове 23 июля, в отличие от своего первого доклада по делу Лашевича и других 21 июля, уже не ограничился тем, чтобы возложить на Зиновьева политическую ответственность за действия фракционеров. Не приводя каких-либо дополнительных доказательств, он заявил: «Тов. Зиновьев (материалами вполне ясно доказано это) является главой той организующейся всесоюзной фракции, которая хотела себя противопоставить партии…»[379].

Результат пленума был предрешен, и решения были вынесены в полном соответствии с пожеланием генерального секретаря. Протесты оппозиционеров, указывавших на то, что нет фактов, связывающих собрание, на котором выступал Лашевич, и другие действия, которые можно счесть фракционными, с деятельностью Зиновьева, были демонстративно проигнорированы. Пленум ЦК и ЦКК вывел Зиновьева из Политбюро:

«Считая нетерпимым такое положение, когда фактическое руководство фракционной борьбой оппозиции осуществляется одним из членов Политбюро ЦК, исключить т. Зиновьева из состава Политбюро ЦК»[380].

Не был забыт и Лашевич:

«Объявить т. Лашевичу строгий выговор с предупреждением, что всякой попыткой продолжать фракционную работу он поставит себя вне рядов ВКП(б). На основании внесенного В.И. Лениным и принятого X съездом ВКП(б) особого постановления, исключить т. Лашевича из состава ЦК ВКП(б) и снять с поста зам. пред. Реввоенсовета, запретив ему в течение двух лет вести ответственную партийную работу»[381].

Разумеется, руководитель ЦКК – РКИ не мог целиком погружаться только