Дневник. 1964-1972 - Александр Константинович Гладков

19 авг. Сегодня в «Известиях» на 4-ой полосе под заголовком рубрики «Несколько часов одной жизни» большой очерк Татьяны Тэсс[27] «Не покину вовек» о трогательной судьбе провинциальной актрисы, игравшей во время войны где-то в Сибири с огромным успехом Шуру Азарову[: ] «Давали "Давным-давно” А. Гладкова: зал был полон. Шуру Азарову играла незнакомая мне актриса и была в этой роли очень хороша. Она сумела передать бесстрашие и прелесть своей героини, отлично пела и к тому же ей очень шел гусарский мундир. Когда опустился занавес, зрители долго аплодировали, вызывая актрису, и можно было понять, что публика ее любит»… прошли годы, и автор статьи случайно встретила в Доме Отдыха немолодую и чем-то знакомую женщину: «она обернулась и тут то я до пронзительности ясно увидела в ней озорную Шуру в красном гусарском мундире, какой эта женщина была двадцать с лишним лет назад»… И далее Тэсс рассказывает трогательнейшую и благороднейшую историю жизни и драматической любви этой женщины. Написан очерк (или рассказ) немножко сентиментально, но хорошо. Эмма, когда читала, ревела.

Я знал многих хороших исполнительниц Шуры, но не могу представить, кто это: наверно я ее не знаю.

Мне приятно не только, что я тут упоминаюсь в таком красивом контексте, но и также то, что актриса показана здесь не пошло, как обычно, а возвышенно.

Даже появилось искушение — написать Т. Тэсс и спросить, кто эта женщина.

20 авг. Уже хочется обратно в Загорянку. Что-то там в моем саду, в моем доме? Скучно без радио. Да и вообще я бирюк и люблю свою берлогу. <…>

Собрался, наконец, записать некоторые рассказы Стелы Самойловны Адельсон[28] о Б. Л. Пастернаке, что откладывал с весны, и чувствую, что уже что-то забыл, хотя м. б. и не главное, но все-таки существенное.

21 авг. Читаю № 7 «Нового мира». Он на этот раз довольно интересен. <…>

Самое интересное, все же это переписка профессоров А. Тойнби и Конрада об историческом процессе[29]. Есть замечательные формулировки. В последние годы я спорил не раз с разными людьми (и с Н. Я и с Левой и с другими) о том же самом, что Тойнби и Конрад называют «свободой исторического выбора». У нас шла речь о том[,] был ли предопределен (грубо говоря) «37-ой год» — «17-м годом», или годы «тридцатые» годами «двадцатыми». Я отстаивал точку зрения «свободы исторического выбора» в каждый данный момент жизни общества: мои оппоненты это отрицали. А это, если угодно, ключевая историко-философская проблема наших дней.

22 авг. Сегодня уезжаю и очень этому рад, хотя Эмма прелесть. Впрочем, утром мы почти поссорились, не по моей вине. Потом — прошло… <…>

В № 7 «Нового мира» непонятно зачем написанная повесть Грековой[30], которая могла быть закончена на любой странице и продолжена [на] любое количество страниц. Профессиональный уровень письма, но что, зачем, для чего? <…>

Читал еще письма Герцена к Гервегу и письма Н. А. Герцен к Гервегу. В жизни все было еще сложнее, чем в «Кружении сердца»[31][,] и разобраться в этом, написать об этом заманчиво. Надо подумать об этом. Комментаторы тома «Литер. наследства» едва коснулись самого интересного.

23 авг. Еду в мягком. Попутчиками оказываются Райкин с Ромой[32]. Очень теплый разговор. Он меня искал, чтобы заказать какой-то текст для себя, но не нашел. Рома очень хвалит Эмму. Милые люди!

24 авг. [в № 8 «Юности» напечатан очерк АКГ — «Романтики ("Комсомольская правда” 20-х годов)»]

26 авг. <…> Послал бандероль Жене Пастернаку (давно обещал подарить ему свои «Воспоминания») и журнал «Юность» Ц. И. Кин и Эмме.

29 авг. Сижу в Загорянке. Неважно мне, но работаю немного. <…>

Читаю свои дневники 35-го года. Интересно!

Бумаг накопилось столько, что иногда уже еле нахожу то, что мне нужно, хотя пытаюсь держать архив в относительном порядке.

30 авг. <…> Сегодня днем Бибиси передало, что в Москве начался процесс над тремя советскими писателями, обвиняемыми в издании нелегального журнала. Но так как я ни разу не видел ни одного нелегального журнала и о пресловутом «Фениксе»[33] слышал только из зарубежных источников, то не могу догадаться: кто это? Кто-нибудь вроде Алика Гинзбурга, которого тоже ни разу не видел, или ему подобных, и вряд ли это члены ССП.

[после строки отточий] Вечером Бибиси вносит уточнение: судят устроителей январской демонстрации против цензуры, или нового закона об антисоветской <литера>туре [слово напечатано поверх напечатанного ошибочно] у памятника Пушкину.

Три месяца назад говорили, что они выпущены до суда под расписку о невыезде и больше о них ничего не было слышно. <…>

А «Голос Ам[ерики]» называет несколько фамилий из числа которых должны быть трое подсудимых: Ал. Добровольский, Кущев, Долоннэ, некая Вера Ложкова, А. Гинзбург и еще кто-то[34]. Это основатели некого общества СМОГ (Слово. Мысль. Образ. Глубина.)[35].

1 сент. 2 часа 10 минут дня. Только что услышал по радио по Бибиси о том, что скончался Илья Григорьевич Эренбург. <…>

И. Г. занимал много места в нашей жизни и с ним связано многое и мне грустно, что я больше не услышу его рассказов о разном. Жалко и Любовь Михайловну[36]. Надо завтра с утра ехать в город, хотя раньше понедельника вряд ли могут быть похороны.

[после строки отточий] О процессе молодых передали, что он идет третий день и что двое тоже молодых людей хотели прорваться в зал и их увезла милиция. <…>

[в гостях у Гариных] Спор с Коварским[37] внешне джэнтльмэнский, но резкий о фильме «Великий гражданин» и второй серии «Ивана Грозного». Т. е. о лжи в искусстве и пр. Гарины поддерживают меня. Ков-ий вдруг говорит, что это «спор двух мировоззрений». Н. А. человек трусливый и приспособляющийся и его позиция характерна для умонастроений какой-то части вчера еще игравшей в левизну интеллигенции. Гарины рассказывают примерно то же о Н. Д.[38] (в связи с историей Светланы [Сталиной]). Ник[олай] Арк[адьевич] сейчас делает Мятлева[39] для большой серии Библиотеки поэта. Кстати, его друг Мика Блейман тоже проделывает подобную эволюцию, но тому хоть за это хорошо платят: он референт Романова[40]. <…>

Оказывается, эти два молодых человека были схвачены за то, что они рассказывали западным журналистам о суде над их товарищами. Подсудимым инкриминируется как будто только демонстрация 22 января. Главный — Буковский[41]. Другой — Кущев