О себе любимом - Питер Устинов
Я не стану воспроизводить здесь всю генеалогию, со всеми ответвлениями. Займусь лишь линией, ведущей прямо к Клопу.
О происхождении семьи Устиновых мало что известно. Был такой Иван Устинов, архитектор (1672—1725), которого Петр Великий послал учиться за границу; потом был Петр Устинов, числившийся дворянином в Москве в 1777 году.
Вполне возможно, что Устиновы, как многие дворянские семьи, вынуждены были отказаться от своего статуса согласно существовавшему в восемнадцатом веке закону, который был принят при Екатерине Великой (1729—1796) и запрещал людям благородного звания заниматься ремеслами.
Известно, что в это время Адриан Михайлович Устинов имел соляные копи в Сибири, поэтому лишь его сыновья были восстановлены в дворянском звании, а соляной пресс был включен в их герб.
Один из сыновей, Михаил Адрианович, вернулся в Европейскую часть России и обосновался в Саратовской губернии. Воспользовавшись декретом, по которому Екатерина Великая обещала два с половиной гектара земли за каждую выращенную овцу, он вырастил столько овец, что за короткое время стал владельцем большого поместья под Саратовым. Новиков упоминает его в качестве своего подписчика в 1790 году, числится же он как торговец из Санкт-Петербурга, живущий в Саратове. В ту пору он уже был известен как человек, ворочавший большими делами. Умер он в 1838 году в возрасте 113 лет, оставив своим детям 60 000 гектаров земли. И 6 000 крепостных. Он был глубоко верующим человеком, построил шестнадцать церквей и был погребен в одной из них — в главной церкви Саратовского монастыря.
Таким был прадед Клопа.
Дед Клопа, Григорий Михайлович, родившийся в 1804 году, унаследовал два больших имения — «Алмазово» под Саратовым и «Троицкое» под Москвой, а также половину внушительного состояния отца, но не унаследовал ни его серьезности, ни стремления к наживе. Женился он на красавице дочке Д.Ф.Панкина, калужского землевладельца.
У Григория Михайловича и его жены Марии Ивановны было четверо детей — Михаил, Григорий, Лидия и Платон, но брак их не был счастливым, и они расстались, когда дети были еще совсем маленькими.
Отец Клопа Платон, самый младший из детей, родился в 1840 году и часто рассказывал подробности своего детства, которые не давали ему покоя даже в преклонные годы. Клоп еще ребенком слушал эти рассказы, и они, видимо, оставили в нем глубокий след.
Оказывается, когда Григорий Михайлович и Мария Ивановна расстались, у каждого из них было по просторному дому на одной и той же улице в Санкт-Петербурге. Дети жили с матерью, но каждое утро должны были ходить здороваться к отцу в его дом, находившийся напротив.
Мать несколько лет протомилась в своем большом роскошном доме и умерла совсем молодой от разбитого сердца, как утверждал — и верил в это — отец Клопа. Он был также твердо уверен, что отец повинен в ее смерти, а потому ненавидел его и все, что с ним связано.
Григорий Михайлович ночи напролет пил и играл в карты в модном тогда Английском клубе, и когда утром дети в сопровождении гувернантки являлись выразить ему свое почтение и поцеловать руку, он встречал их в халате. Он ходил вокруг стола, уставленного блюдами с разной снедью — копченой семгой, икрой, молочным поросенком, маринованными грибами, ветчиной, телятиной, солеными огурцами, крутыми яйцами с анчоусами и цыплятами — и пробовал то одно, то другое, запивая водкой или каким-либо вином, какое было ему в то утро по вкусу.
В коридоре, который вел к этой комнате и по которому шли дети, стояло с десяток крепостных девок из одной из его деревень. Обычно это были прехорошенькие девчонки не старше пятнадцати-шестнадцати лет. И вот Григорий Михайлович, утолив голод и нагуляв другого рода аппетит, открывал дверь в коридор и выходил выбирать себе добычу на утро. Иногда он выбирал какую-нибудь одну девушку, но чаще уводил к себе в комнату сразу несколько. Остальные ждали, не соблаговолит ли он еще поразвлечься, и уходили на половину прислуги, лишь когда было ясно, что их господин и хозяин полностью ублаготворен и спит.
Неудивительно, что Григорий Михайлович не прожил столько, сколько его отец, и скончался в 1860 году в возрасте пятидесяти шести лет.
Неудивительно и то, что его младший сын, отец Клопа, Платон Григорьевич, с детских лет наблюдавший разгульную жизнь отца и страдания своей обожаемой матери, стал очень серьезным молодым человеком, который держался строгих моральных принципов и был глубоко убежден в святости брака и необходимости соблюдать непорочность до него. В качестве примера Клоп рассказывал следующую историю.
Платон еще постигал науки в Кавалерийском училище, а его старший брат Михаил уже был офицером в гусарском полку. Однажды утром, проходя мимо спальни Михаила, Платон заметил, что в коридоре рядом с сапогами брата стоят дамские туфли. Он был так шокирован и возмущен, ему стало так противно, что с того момента он никогда больше не разговаривал с братом. Платон до конца жизни игнорировал брата, словно его не существовало на свете.
По-моему, Клопу нравилась эта история и по другой причине. Он видел в ней объяснение и оправдание своего отношения к клану, а также отсутствие тесных контактов даже с теми членами семьи, которых любил.
А вот отец часто озадачивал Клопа — его поведение порой возмущало и даже злило сына, но одновременно — и гораздо чаще — поражало и восхищало, и Клопу приятно было подмечать в себе черты отца.
Клоп часто говорил, что считает отца одним из самых умных среди известных людей. Однажды он внезапно умолк посреди фразы, подумал и поправился. «Нет,— сказал он,— отец был самым умным из всех, кого я знал».
Познания Платона были почти всеохватны, а память безупречна. Он мог читать и писать на семи или восьми древних языках помимо латыни и греческого, в том числе на арамейском, санскрите, арабском и иврите. Он был также очень музыкален и хорошо играл на рояле. Клоп рассказывал, что в возрасте четырех лет Платон исполнил перед гостями матери «Аппассионату» Бетховена.
Музыка напомнила мне еще об одном эпизоде, о котором любил рассказывать Клоп. Платон находился в
