Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2019 - Коллектив авторов
Тупик экзистенциализма преодолеть человеческому духу еще только предстоит – в самом широком плане духовной эволюции. Но признаки такого преодоления улавливаются во множестве явлений духовной жизни внутри этой, может быть, даже и обреченной, цивилизации (цивилизации потребления).
И это прежде всего то, что западные писатели называют сейчас космическим, или универсальным сознанием. Обладание им приписывается Уолту Уитмену, автору «Листьев травы», написанных к тому же совершенно новым для европейского уха стихом – верлибром. Не может не прийти мысль о том, что новое сознание, новое духовное пространство открывается как бы на других частотах, в иных гармониях «музыки небесных сфер».
А Игорь Болычев, прекрасный русский поэт 80-х гг. двадцатого столетия, не исключено, останется последним безукоризненным мастером русской силлабо-тоники, в которой, собственно, и состоялась великая русская поэзия. Другая же, новая русская поэзия – только начинает оформляться, вырисовываться, и суждено ли ей стать великой? – одна из загадок будущего.
Москва, 2003 г.
Примечание: Ольга Ивановна Татаринова (02.07.1939. Куйбышев – 20.02.2007. Москва) – советский и российский прозаик, поэт, переводчик, литератор. Основатель и руководитель литературной студии «Кипарисовый ларец» (Москва).
Дельта
Лариса Миллер
Стихотворения
Лариса Миллер окончила Институт иностранных языков в 1962 г., преподаватель английского языка и музыкальной женской гимнастики по системе Людмилы Алексеевой. Автор множества книг стихов и прозы и интернет-блога «Стихи гуськом» (с 2011 г.). Член Союза российских писателей (с 1979 г.), Русского ПЕН-Центра (1992–2018), «ПЭН-Москва» и Ассоциации «Свободное слово» (с 2018 г.). Живет в Москве.
«Из обжитого «тут» в неуютное «там»…»
Из обжитого «тут» в неуютное «там»
За живущими прежде я шла по пятам.
И сегодня шагаю я тем же маршрутом,
Но не с лёгкой душой, а в отчаянье лютом,
Так как знаю, куда приведёт этот путь.
И хотя я с него не способна свернуть,
Всё же чудится мне: мир так дивно устроен,
Что вот-вот я услышу: «Маршрут перестроен».
«Я родом из той допотопной поры…»
Я родом из той допотопной поры,
Где были кругом проходные дворы,
Где в каждом заборе зияла лазейка,
Где краской по праздникам пахла скамейка,
Где снег по весне превращался в ручьи,
Где шли втихомолку святить куличи
Соседки, упрятав куличик в тряпицу,
Где, что ни мгновенье, то счастья крупица.
И всё это в сталинском было аду
В каком-нибудь сорок девятом году
Во чреве зверином, тупом, людоедском,
В домашнем, уютном раю моём детском.
«Коль среда, будем праздновать среду…»
Коль среда, будем праздновать среду,
Над ночными часами победу
И рождение нового дня.
Можно праздник начать у меня,
А попозже нагрянуть к соседу.
Вот ворона, на провод сырой
Взгромоздившись, сидит, как герой
Дня, сюжета. И вымокший провод,
И ворона на нём, чем не повод,
Если праздничный нужен настрой?
А тем более, коль окоём
Сам готов поучаствовать в нём.
«И мнится, мне дали когда-то задание…»
И мнится, мне дали когда-то задание
Жить так, чтобы не обмануть ожидание
Ни близких, ни дальних, вообще никого.
Должна я все чаянья до одного
Исполнить, чтоб не огорчить мироздание.
Я знаю прекрасно, какой это грех
Вдруг взять и расстроить и этих, и тех,
И всех, кто живёт и на что-то надеется.
Коль я не позволю надеждам развеяться,
То это и будет мой главный успех.
«Ну как мне жить на свете хворой…»
Ну как мне жить на свете хворой?
Ведь я хочу быть всем опорой,
Хочу я близким помогать,
Но вот должна недомогать.
И я не быт земной латаю —
Пилюлю горькую глотаю
И если средства нахожу,
То на пилюли извожу.
Но почему, сама не знаю,
Я иногда от счастья таю.
Едва коснусь тебя плечом,
И всё мне, вроде, нипочём.
А если за руки возьмёмся,
То тут уж точно мы прорвёмся.
Куда – не знаю, но туда,
Куда не вхожи боль, беда.
«Оттолкнут, потом обнимут…»
Оттолкнут, потом обнимут,
Всё дадут, потом отнимут,
Всё на свете посулят
И тотчас же насолят,
Да такой солёной солью,
Что вся жизнь вдруг станет болью,
И тебе не хватит сил
Выносить, что выносил.
Но как станешь слать проклятья,
Вновь возьмут тебя в объятья.
И, забыв всю боль и зло,
Ты решишь, что повезло,
Сложишь стих, где жизнь голубкой
Назовёшь. Ранимой, хрупкой.
«Зачем-то поручили небеса…»
Зачем-то поручили небеса
Мне опекать шальные словеса,
Искать для них хорошее местечко,
Чтоб рядом лес, неподалёку речка,
Чтоб до поляны – пять минут ходьбы.
Что делать? Не уйти мне от судьбы.
Сны о тебе, тоска моя по маме,
И хворь, и боль – словами всё, словами.
Без слова не могу прожить ни дня.
А слово проживёт ли без меня?
«Какие там благие вести…»
Какие там благие вести!
Уж я не жду благих вестей.
Я жду хороших новостей
Вот в этом невезучем месте:
Чтоб не пытали никого,
Чтоб невиновных не сажали,
Хлеб, молоко не дорожали,
Чтоб не бросали одного
Того, кто немощен и стар,
Чтоб власть была не воровата
И чтоб не знали мы возврата
К эпохе карцера и нар,
Баланды, зоны и марусь,
Которые так любит Русь.
