Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

утвержденному списку. Все шло гладко, пока не предоставили слово первому секретарю Московского горкома Николаю Григорьевичу Егорычеву. За два месяца до шестидневной войны он ездил в Египет во главе партийной делегации. «В Египте многое мне тогда показалось тревожным, – вспоминал Егорычев. – Вернувшись, я отправил обстоятельную записку в ЦК, в которой писал, что нам нужно глубже разобраться в событиях в Египте. Я просился на прием к Брежневу. Тот обещал встретиться, но ни он, никто другой не захотели меня выслушать».

Один из помощников Егорычева, прочитав текст будущего выступления на пленуме, пытался его предостеречь: стоит ли вам выступать так резко? Ведь понятно, кто обидится и что попытается предпринять в ответ… Егорычев удивился:

– Я против Хрущева выступить не испугался, неужели сейчас смелости не хватит?!

Да уж, храбрости и мужества ему было не занимать. Егорычев осенью сорок первого, в самые трудные дни обороны Москвы, добровольцем ушел на фронт и воевал до конца войны. С орденом на груди вернулся в Бауманское училище, закончил учебу, и его сразу взяли на партийную работу. Николаю Григорьевичу прочили большое будущее, считали, что он вот-вот будет избран секретарем ЦК КПСС, войдет в политбюро. Но Егорычев проявлял слишком много самостоятельности, критиковал то, что считал неверным, отстаивал свою точку зрения, словом, оказался неудобен.

Жена Егорычева, в прошлом тоже партийный работник, вспоминала:

Перед пленумом он дал мне прочитать текст, с которым намеревался выступить. Раньше он этого никогда не делал. Он хотел знать мое мнение, так как выступление было очень ответственным, наболевшим.

Он критиковал ЦК, который мало уделял внимания обороне Москвы. Кроме того, поднял национальный вопрос. В его выступлении на пленуме этот вопрос не прозвучал так полно и резко, как он был изложен в том тексте, что я читала. Он отмечал рост национализма в республиках, затронул также еврейский вопрос, сказав, что евреев у нас унижают.

Я сказала ему: «Надо смягчить выступление. Сейчас так никто не выступает». Он мне ответил: «Я буду выступать так, как подготовился».

– Хочу высказать пожелание, чтобы в наших отношениях с Объединенной Арабской Республикой и лично с президентом Насером было бы побольше требовательности, – заявил на пленуме Егорычев. – Чего стоят, например, безответственные заявления президента Насера о том, что арабы никогда не согласятся на сосуществование с Израилем, или заявление каирского радио в первый день войны о том, что «наконец-то египетский народ преподаст Израилю урок смерти».

Первый секретарь столичного горкома говорил о том, что очевидное превосходство израильской авиации над египетской ставит вопрос о надежности противовоздушной и противоракетной обороны Москвы. Достаточно ли защищена наша столица от авиации и ракет возможного противника?

– Настало время на одном из пленумов заслушать доклад о состоянии обороны страны, – предложил Егорычев. – Меня, например, как члена военного совета Московского округа ПВО, весьма беспокоит, что противовоздушная оборона столицы недостаточно надежна. Существующая система все более морально стареет, модернизация ее должного эффекта уже не дает, создание же новой системы ПВО столицы слишком затягивается.

Пока Егорычев выступал, стояла гробовая тишина. После выступления зал проводил его аплодисментами. Никто и представить себе не мог, что так резко и свободно московский секретарь выступал по собственной инициативе. Все были уверены, что речь одобрена Брежневым:

– Какое блестящее выступление! Какая смелость в постановке вопроса! Какая глубина мысли!

Егорычеву вечером звонили домой, поздравляли. Когда он пришел на заседание пленума на следующий день, то почувствовал, что отношение к нему переменилось. Членов ЦК обрабатывали всю ночь. «Из моих слов о волевых решениях, которые нанесли немалый ущерб вооруженным силам, Брежнев и Устинов поняли, что эта критика в их адрес, – вспоминал Егорычев. – Секретарь ЦК Дмитрий Федорович Устинов принял упоминание о “не в меру ретивых исполнителях” идей Хрущева о вооружениях на свой счет. И он был недалек от истины. Его фамилия была в моем выступлении. Но в последний момент я ее убрал. Подумал, и так ясно, о ком идет речь. Позже мне один из министров оборонной отрасли рассказал, что после моего выступления их всех собрал Устинов. Дмитрий Федорович, говорил он, от злости просто на стенку бросался. Кричал: “Мы этого Егорычева в пыль сотрем”».

Устинов, человек властный и амбициозный, не терпел вмешательства в свои дела. И уже давно никто не смел сомневаться в его действиях. А тут не только Егорычев, но и другие позволили себе высказываться о состоянии дел в военной промышленности.

Критически оценил советскую политику на Ближнем Востоке (то есть работу Громыко), действия Министерства обороны и военной разведки первый секретарь Ленинградского обкома Василий Сергеевич Толстиков:

– Мы оказываем многим странам помощь оружием, причем в ряде случаев безвозмездно. Но невольно встает вопрос – всегда ли хорошо используется эта помощь? Если судить по тому, как использовали наше оружие арабы, то можно прямо сказать, что плохо. Обидно, что тысячи подготовленных в наших академиях и училищах офицеров для армий арабских стран оказались неспособными к отражению агрессии и правильному использованию оружия. Обидно, конечно, и то, что имеющие боевой опыт наши офицеры и генералы, находящиеся многие годы в арабских странах, не могли как-то повлиять на ход событий и вовремя проинформировать политбюро о действительном положении дел в армиях арабских стран. Видимо, плохо работает Главное разведывательное управление.

Свое недовольство руководству военно-промышленного комплекса высказал и первый секретарь Челябинского обкома Николай Николаевич Родионов:

– На Урале в значительной степени утрачены навыки производства броневой защиты танков, не ведутся в необходимых размерах опытно-исследовательские работы по совершенствованию марок и технологии производства броневой стали… Надо приостановить катастрофическую текучесть кадров с оборонных заводов. Где уж тут говорить о сохранении секретности и высокой мобилизационной готовности. Не знаю, как в других местах, но у нас в Челябинской области самые плохие жилищные условия, больше всего бараков осталось на заводах Министерства оборонной промышленности.

Обиженный Дмитрий Федорович Устинов бросился к Брежневу. Леониду Ильичу втолковывали, что Егорычев лезет не в свои дела и вообще сознательно подрывает авторитет генерального секретаря, который является председателем Совета обороны и Верховным главнокомандующим. Может быть, этот Егорычев сам рассчитывает стать генеральным секретарем?

Кадровые последствия не заставят себя ждать. Все критически высказавшиеся перейдут в подчинение Громыко. Василий Толстиков вскоре будет отправлен послом в Китай, оттуда в Голландию – и на пенсию. Николая Родионова тоже уберут с партийной работы, переведут к Громыко в Министерство иностранных дел, потом отправят послом в Югославию.

Выступление Егорычева вовсе не было направлено против Брежнева. Напротив, он рассчитывал на поддержку генерального секретаря. Но он посмел вторгнуться в военную сферу, которая являлась монополией Брежнева. Предложение обсудить на пленуме военные и внешнеполитические дела, закрытые даже для членов ЦК, истолковали как недоверие Брежневу, как