Маска или лицо - Майкл Редгрейв
Как мы относимся к игре Гинесса или Денни Кей [59], когда они исполняют шесть разных ролей в одной картине? О, это совсем другое дело, скажете вы; это фокус, который вызывает нашу настороженность. Ну а если Гинесс, или Пауль Муни [60], или какие-то другие актеры совершенно преображаются, что тогда? Тогда мы, конечно, их принимаем, если это хорошо получается. Однако в фильмах это редко удается, поскольку требует большой затраты сил. Создание полнометражной «картины характеров» может быть поручено только опытным актерам, мастерам данного жанра, которые по ходу картины меняют свои внешний облик вплоть до того, что могут чуть ли не по собственной воле толстеть или худеть. Такая способность не служит свидетельством высокого актерского мастерства, но вместе с тем она дана не каждому.
Я неоднократно сталкивался с этим в фильмах, например в «Варианте Броунинга» и в «Драме на плотине», для которых мы провели многочисленные пробы грима, а также проверку звучания (и я мог слышать, как звучит мой голос). Последнее очень важно, потому что актеру, когда он ищет манеру произношения для данной роли, очень трудно контролировать его на свой слух. Во втором фильме я должкн был играть Барнеса Уоллиса. Я провел с ним несколько часов. Во время второй нашей встречи я сказал ему: «знаете, я ведь не собираюсь вас имитировать». Его ответ интересен не только тем, что он воспринял мои слова с явным облегчением, но и потому, что он прекрасно иллюстрирует мышление ученого, умеющего быстро овладеть проблемой даже в такой далекой для него области, как икусство. После нескольких секунд молчания он сказал: «Ну. конечно же, ваша задача не имитировать человека, а создать его».
Нелегко, конечно, сделать героем фильма ребенка и построить на нем всю картину, как это сделал Рид в “Павшем идоле», Сикка в «Похитителях велосипедов» или как мог бы это сделать Пудовкин исключительно средствами своего режиссерского мастерства. Кстати, кто из вас, положа руку на сердце, с уверенностью скажет, если только вам не известно имя Альдо Фабрицци, кто из героев «Похитителей велосипедов» профессиональный актер?
Из всего, что я сказал, надеюсь, явствует, что я отнюдь ее проповедую какую-либо догму, а просто хочу со всей осмотрительностью сформулировать вывод, истинность которого, я верю, не будет утрачена, если он будет сопровождаться вопросительным знаком. Правильно поставленный вопрос представляет, на мой взгляд, бо́льшую ценность, и притом более долговечную, чем какой бы то ни было ответ.
Я надеюсь, что мне удалось выразить свои признание и восхищение искусством документального кино. Мне понятно, когда говорят, что в области документальных фильмов мы ближе всего к так называемому «чистому кино». Но, с актерской точки зрения, отвлеченное предположение, что «настоящие» люди, или, как я бы сказал, «неактеры», ближе к правде, чем опытные актеры, зависит от того, что считать правдой. Я лично вместе с Ли Хантом [61] убежден, что «в правдоподобии вымысла больше правды, чем в предположениях историка», и я бы добавил: чем в «документальных» свидетельствах прославленного лжеца — скрытой кинокамеры.
Я не хотел бы, чтобы меня обвиняли в переливании из пустого в порожнее. Само собой разумеется, что так называемые «настоящие» лица имеют право быть на экране наряду с нашими актерскими лицами, которые, по-видимому, кажутся вполне настоящими, когда зритель видит их впервые; однако действительно интересными, по-моему, они становятся только благодаря искусству актера. Я часто задумывался над судьбой героя-актера «Похитителей велосипедов». Говорят, что его доходы в кино настолько превысили его обычный заработок ремесленника, что его исключили из профессионального союза, сочтя капиталистом. Говорят также, что, когда он попытался получить еще одну роль в кино, ему ответили отказом, поскольку в глазах всех он ассоциируется с ролью в «Похитителях велосипедов» и ему никто никогда не поверит ни в какой другой роли. А может быть, и просто увидели, что единственное, на что он оказался способным,— это «прожить» свою роль только один раз. Несмотря на все мое сочувствие нашему герою, я думаю, что любое из этих предположений может быть верным. Каждый художник испытывает потребность обнажить свои самые сокровенные чувства — это обусловлено его природой. Но в тех случаях, когда человек лишь барахтается в искусстве, такое саморазоблачение может оказаться унизительным как для самого человека, так и для искусства. Актеры — единственные искренние лицемеры. Конечно, действительность тоже имеет свои права и находит подобающее место на экране. Но веризм, то есть сплав реальности и вымысла, вкрапление реалистических деталей в виде своего рода орнамента, — вещь опасная; мы не раз пробовали этот метод и в конце концов отвергли его, так же как в некоторых романах или пьесах вычеркивают автобиографические черты, если они не сплавляются с вымыслом. Опасность этого приема особенно велика в кино, где так легко установить камеру и снимать все, что хочешь. Все дело тут в человеке, стоящем за камерой и отбирающем то, что надо снять, и этот человек должен быть истинным художником, чтобы уметь дать ту необходимую перспективу в которой его замысел воспринимался бы как правда. Перспектива есть один из видов преломления действительности: это наука или искусство сводить три измерения к двум.
Актер тоже должен обладать в какой-то мере этим чувством. Он должен убедить нас, что живет в своей роли, хотя он этого и не делает. Я не люблю скрытой кинокамеры не потому, что она не льстит мне, а потому, что — как подсказывает мне чутье — она лжет так же часто, как и говорит правду. По той же самой причине я не люблю и репортаж. Конечно, в одном из ста случаев репортаж может быть и правдив, но художник и актер не могут довольствоваться столь низким коэффициентом полезного действия.
Примечания к главе 5
1 УАЙЛДИНГ МАЙКЛ (род. 1912) — английский актер театра и кино. Дебютировал в театре в 1935 г. Среди лучших ролей роль Себастиана в пьесе Н. Кауарда «Обнаженная со скрипкой». Популярный актер кино, где
