Аромат империй. «Шанель № 5» и «Красная Москва». Эпизод русско-французской истории ХХ века - Карл Шлёгель

высоток для избранных началось жилищное строительство для многих. Но речь шла не только об этом, не только о вещах материальных. «Не хлебом единым» назывался роман Владимира Дудинцева, вокруг которого развернулись в то время бурные дискуссии 153. Дискутировали об игре живых творческих сил, об избавлении от длившейся десятилетиями мелочной опеки, от цензуры и угнетений. Речь шла о духовной свободе. Художники заново открывали сияющие краски и электризующие абстракции советского авангарда, осмеянные в сталинское время и исчезнувшие из публичного пространства. Архитекторы и дизайнеры отказывались от неоклассической помпезности и заново открывали красоту простой формы, вкладывая свой талант в прекрасное оформление ширпотреба. Подростки дерзали изобретать и демонстрировать свой собственный стиль — яркие пиджаки, брюки-дудочки, фетровые мужские шляпы. Неореалистический советский кинематограф получал награды на фестивалях в Каннах и Венеции. Молодежные вокально-инструментальные ансамбли во дворцах культуры играли «Чаттануга чу-чу». Заново осваивались буквально истребленные научные дисциплины, например социология. Это было время упования, обретения веры в себя, в собственные силы. Сатирические журналы, ополчившиеся на эти антисоветские, непатриотичные, декадентские явления, тщетно боролись с духом времени. По улице Горького фланировали ночные бабочки или какие-то инопланетяне, столь же странные, как манекены Диора 154. Золотой век впечатляет не только производственными показателями парфюмерной промышленности. Время оттепели источает свой собственный запах: спектр ароматов расширяется, самые разные ценители и знатоки находят в ассортименте что-то по своему вкусу. Дуновение большого широкого мира проникает в столь долго закрытую от него империю. Парфюмерия отражает важные события оттепели и провозглашенной теперь политики мирного сосуществования, такие как Всемирный фестиваль молодежи в Москве (1957) или запуск в космос первого спутника. Парфюмеры присваивают косметическим средствам и ароматам имена красот природы («Коралл», «Кристалл», «Янтарь»), литературных героев («Сказка о царе Салтане», «Шахерезада»), мифологических персонажей («Самсон», «Прометей», «Купание Венеры»). Но все чаще названия марок звучат как личное и даже интимное обращение: «Виолетта», «Вероника», «Оксана», «Для тебя» или «Только ты». В послесталинское время преобладают лирические, романтические, связанные с частной жизнью марки духов: «Свадебные», «Лирика», «С днем рожденья!».

И еще: названия отражают многогранность империи, многонациональность государства: «Мой Азербайджан», «Родной Харьков», «Вечерний Львов». На флаконах из Ташкента этикетки «Гур-Эмир» или «Регистан», Тбилиси выпускает парфюм «Иверия», на украинских флаконах красуются украинские народные орнаменты.

Поражает многообразие парфюмерных композиций и флаконов. Создается впечатление, что, оформляя флаконы, коробки и подарочные наборы, художники и дизайнеры давали волю своей бурной фантазий. Но их имена, как и имена двадцати парфюмеров, трудившихся в СССР, канули в Лету, исчезли в анонимности «рабочих коллективов». Это тем более обидно, справедливо замечает Долгополова, что в списке Союза художников поименно перечислены все 16 000 его членов 155.

В 70-е годы советская промышленность производит 700 марок парфюмерных и 450 марок косметических изделий. Но по сравнению с дореволюционным производством одной только фирмы «A. Ralle et Ко» (675 марочных продуктов) эта цифра кажется довольно скромной 156.

Увлеченность техникой в 60-х была так велика, что на улицах и площадях были установлены автоматы, которые за 15 копеек могли опрыскать мужчин одеколоном из «суперпульверизаторов» 157.

Несмотря на успехи автоматизации, химизации и дизайна, проблемы неповоротливой плановой экономики никуда не делись. Сказывались неизбежные в плановом хозяйстве трудности распределения и сбыта. Эксперты указывали на примитивный дизайн этикеток, отсталость предприятий, шлифующих или лакирующих хрусталь; на неправильное хранение продукции, из-за чего улетучивались эфирные масла; на производство брака из-за слабой трудовой дисциплины. Вспоминая мелочную опеку «Союзпарфюмерпрома» и его дегустационного совета, известный эксперт Антонина Витковская называет ужасным время, когда двенадцать руководящих теток решали, как должен благоухать мир 158. Но предложения специалистов по реорганизации и рационализаций парфюмерной индустрии игнорировались, реформы откладывались в долгий ящик, не помогало даже соцсоревнование, так что клиенты отворачивались и все чаще пользовались иностранными марками. Теперь выстраивались очереди за заграничной косметикой. Советские покупательницы предпочитали духи, импортируемые из соцстран, такие как «Ша нуар» из Болгарии, «Пани Валевска» в синих флаконах из Польши или «Флорена» из ГДР. Духи ввозились даже с Ближнего востока, например «Папильон» или «Клеопатра» из Египта.

Но когда страна осторожно приоткрылась для туристов, когда появились валютные магазины, на советский рынок стали проникать классические западные марки. В гостиницах для интуристов или специальных магазинах иностранцы, дипломаты и советские граждане могли купить их за валюту. Как джинсы и прочие западные аксессуары, они были желанным предметом обмена. В начале 60-х годов в Москве появились французские духи. В гостинице «Москва» в бутике «Золотая роза» можно было приобрести «Femme» от Роша или «Opium» от Сен-Лорана. За «Chanel № 22» выстраивались длинные очереди, хотя флакон стоил 50 рублей — очень дорого по тем временам.

Кинорежиссер Андрей Кончаловский пишет о страстном желании своего поколения обонять запахи далекого мира: «Я тогда мечтал о Париже. Это был город мечты, Эйфелевой башни, благоухающий „Шанелью“ и дорогими сигарами» 159. С 70-х годов начинается кооперация с западными фирмами, в перестройку возникают совместные предприятия. Товар с этикеткой «Москва — Париж» легче находил покупателей. Шлифовальный цех хрусталя имени Михаила Калинина[30] был переименован в цех «М. Калинин. Москва — Париж» 160.

Самыми дорогими духами и в послевоенное время оставалась «Красная Москва», хотя в 1954 году ее слегка модифицировали, и ценительницы утверждали, что от классической марки осталось только название. В 70-х уже появилось несколько новых дорогих марок, их цена 12 рублей равнялась десятой части средней зарплаты рабочего. Высокий ранг «Красной Москвы» выразился, в частности, в том, что на Всемирной выставке в Брюсселе (1958) она была удостоена золотой медали, а рижский «Янтарь» и ленинградский «Северный свет» получили бронзовые 161. Международная выставка снова стала местом демонстрации национальных достижений, где экспонировались парфюмерные изделия со всего мира. Преемники Брокара снова встретились с наследницей Брокара — советской фирмой «Новая заря». После десятилетий раздела мира это стало возможным благодаря оттепели и разрядке международной напряженности. Более того, сотрудник протокольного отдела советского Министерства иностранных дел Г. А. Науменко описывает, как в 1968 году он посетил Коко Шанель в ее апартаментах в отеле «Ритц» и преподнес ей коллекцию советских духов. «Белая сирень» и «Каменный цветок» привели в восторг 85-летнюю даму. Нечто похожее рассказывают и про Шарля де Голля: его любимой советской маркой был одеколон «Красный мак». В восточном аромате и желто-красной упаковке скрывался намек на китайскую революцию. Одеколон был создан в 1927 году французским парфюмером Огюстом Мишелем к 10-летней годовщине Октябрьской революции