Сражение за Варшавское шоссе. Битва за Москву - Сергей Егорович Михеенков
– Ну что, распахали свои огороды? – будто угадывая его мысли, сказал старшина Девяткин. – У кого жратва есть?
У Пальцева в вещмешке лежал кулёк с сухарями. Сухарей оставалось порядочно, штук шесть. Он их берёг. Но теперь беречь НЗ стало незачем. Сколько они тут продержатся? Полчаса? Час? Смотря кто к ним подойдёт. Если просто разведка, постреляют и отойдут. А если повалит сразу колонна…
Он распустил потёртые лямки и достал кулёк. Но сам к сухарям не притронулся. Подумал: земля тут какая – песок да галька, а у нас в Желтухине сплошной суглинок. Такая же и в Варееве, и в Новинках. Правда, огороды хорошие, веками удобрялись со скотных дворов. Он посмотрел в конец лощинки, где в зарослях ив и ольх угадывался ручей или речушка. В глазах тут же встала родная Пекша, Кукушкинское озеро, лица детей, последние слова Евдокии, её взгляд… Как она с семерыми, если что… Пекша – река большая, не ровня здешним. И берега у неё покруче, и пойма куда шире и вольнее. Эх, какие покосы у них под Желтухином на Пекше!
Горький комок спёкся в горле, ни протолкнуть его, ни выкашлять. Заныла нога. Палка, вырезанная в лесу, лежала рядом с окопом. Понадобится она ему ещё когда-нибудь или уже нет?
Этот бой получился совсем не таким, как предыдущие. Немцы появились не с запада, откуда их ждал и старшина Девяткин, и все они. Старшина уже начал посматривать на часы:
– Ребята, ещё час, и уходим.
Все сразу оживились – появилась надежда.
Но вскоре позади них в лесу застучали моторы, послышались голоса. Они сразу поняли – мотоциклисты. И много, не меньше пяти-шести. Или усиленная разведка, или передовой отряд. А может, это наши? Обоз дошёл до Медыни, и за ними, оставшимися в заслоне, прислали транспорт?
– К бою! Чеплыкин! Давай пулемёт! Без приказа не стрелять!
Перекидывать на другую сторону брустверок и маскировать его было уже поздно. Пальцев положил на вещмешок винтовку и начал ловить в прицел ближнюю цель: одиночного мотоциклиста, который, обогнав небольшую колонну, вынырнувшую из леса, лихо мчался по пыльной дороге прямо на их позиции. Команда старшины Девяткина слилась с дружным залпом, и мотоциклист мотнул головой и вместе с мотоциклом начал заваливаться набок, в кювет.
Старшина Девяткин перезаряжал заклинивший ППД и матерился. Он недоумевал, откуда в лесу, за их спинами, немцы и почему их атаковали с тыла.
С дороги по ним ударили сразу два пулемёта. Пулемётчики вели огонь прямо из колясок. Они сразу перехватили инициативу. Из окопов им отвечали редкими винтовочными выстрелами, но и они вскоре прекратились.
Пальцев стрелял прицельно, каждый раз уговаривая себя не бояться, не прятать голову в ровик, когда пули начинали хлестать совсем близко. Надо было опередить немецких пулемётчиков, заставить их замолчать, хотя бы одного. Но обойма быстро кончилась, и он дрожащими пальцами стал запихивать в магазин новую. Окинул взглядом соседние окопы. Старшина Девяткин оттаскивал Чеплыкина от пулемёта, Чеплыкин весь в крови – попали в Чеплыкина. Теперь они без пулемёта. Сунулся лицом в землю парень из Бормино, его Пальцев помнил ещё по боям под Новоалександровской. Каска сползла набок, висок прострелян.
– Ах вы ж разбойники! – выруглся Пальцев и стал прицеливаться ещё тщательнее. Он уже не слышал пуль, не почувствовал даже, как одна из них рванула шинельное сукно на спине, а другая задела каблук ботинка.
Немец, которого он несколько секунд с ненавистью рассматривал через колечко намушника, отвалился от дымящегося пулемёта и запрокинул голову. Мотоциклист тут же дал газу и развернулся к лесу. Голова убитого моталась из стороны в сторону. Второй мотоцикл повторил маневр первого. В поле затихло.
– Спасибо тебе, Савельич. – Старшина Девяткин подполз к его окопу, он тащил пулемёт и два запасных диска. – Прости, что плохо о тебе подумал. Думал, обузой будешь. А ты… вон как его уделал.
– Сколько нас осталось? – спросил он старшину, пока тот не уполз далеко, волоча по изрубленной пулями траве окровавленный пулемёт. Куда он его волок? Должно быть, на запасную позицию.
– Антонова убило, Гаврилин ранен. И ещё одного, парня этого…
– Хромов жив?
– Жив. Винтовку его искорёжило. Плачет.
Хромов был из Омутищ. Вася Антонов из деревни Сеньга-Озеро, а Егор Гаврилин из самих Петушков, жил на улице Первого Мая, работал на фабрике «Катушка». Ещё двое ребят из деревни Липны находились левее дороги. Они тоже стреляли и что-то кричали старшине во время боя. Неужто отбились и немцы больше не сунутся? Но если даже отбились, то куда им теперь отходить? Дорога перехвачена. Видать, туда они прошли кружным путём, а на них выскочили, когда решили разведать дорогу.
В лесу зарокотало. Работал тяжёлый мотор, не мотоциклетный.
На опушку выползла приземистая танкетка. Съехав с дороги, она некоторое время маневрировала среди деревьев. Остановилась. Открылся люк. Из башни высунулся танкист и начал осматривать в бинокль дорогу, редкий кустарник и обрез лощины, где окопались владимирские мужики во главе со старшиной Девяткиным. Люк захлопнулся, и танкетка медленно, будто крадучись, стала продвигаться вперёд. Время от времени она делала короткие останковки, и тогда её пулемёт начинал работать.
Сражаться с железной машиной было бессмысленно. Старшина Девяткин дал несколько очередей и спрятал пулемёт за камнями. Пальцев тоже вжался в землю и закрыл руками голову. Услышал голос старшины:
– Давай гранаты!
Танкетка прямо на них всё же не пошла. Видя, что красноармейцы не сдаются, как это случалось почти всегда в предыдущих схватках на дорогах, механик-водитель начал маневрировать, объезжая окопавшихся по периметру.
А тем временем старшина Девяткин куском телефонного провода скручивал противопехотные гранаты. Но бросить связку
