Серийный убийца: портрет в интерьере - Александр Михайлович Люксембург
(Протокол допроса от 20 июля 1995 г.)
Мы видим, что себе Муханкин отводит совершенно пассивную роль. Он попросился пожить к какой-то замарашке за просто так, пообещав краденых продуктов. Её пьяница-сожитель (будто бы уже выгнанный из дома) явился и начал дебоширить. Муханкин, невменяемый от выпитого спиртного и «снотворного», попытался, тихо взяв вещи, уйти, но хозяйка квартиры провоцировала обострение, и Муханкин, не владеющий собой и практически не понимающий, что происходит, выглядит инструментом в её руках. Но дальше больше:
Выпил я валидола и лег на постель, на которой спал. Конечно, когда проснулся, то не понял, где нахожусь, но через некоторое время определился. Все было убрано и стояло на своих местах. Я думал, что бред какой-то, то ли сон, то ли нет. Я обратил внимание, что Лена не спит и смотрит, что я делаю. Потом я разделся и лег, если не спать, то хоть лежать и размышлять о жизни. Тут Лена встала и легла со своей кровати ко мне, запустила руки ко мне в трусы, шептала, что хочет меня, удивлялась, что у меня много везде наколок на теле и что в общем-то сделано красиво, и слово за слово — вступила со мной в половую связь.
(Протокол допроса от 20 июля 1995 г.)
Итак, за стеной лежит труп убитого любовника, а хозяйка дома, если верить Муханкину, уже не только навела полный порядок, но и совершает нечто вроде сексуального насилия, оторвав его от философских рассуждений о жизни.
Такая картина событий выглядит совершенно недостоверной. Каждому, кому приходилось сталкиваться с проблемой серийных убийств на сексуальной почве, известно, что маньяки, садисты, извращенцы, некрофилы несостоятельны как мужчины и не способны, как правило, к традиционным формам половой близости. Не всегда они приходят к пониманию этого сразу. Иной раз требуется накапливание достаточно длительного негативного опыта, прежде чем преступник начинает осознавать, что он не такой, как все, и что ему нужно искать более соответствующие особенностям его психофизиологического устройства формы удовлетворения. Вспомним, что Чикатило, например, неоднократно пытался сперва насиловать своих жертв, но, убедившись в своей неспособности совершить с ними половой акт, стал поступать иначе: сперва убивал жертву, а потом уже совершал сексуальные действия с трупом.
В иных случаях сексуальные маньяки в какой-то мере совмещают более или менее традиционные отношения с женщинами с убийствами на сексуальной почве. Так вёл себя, скажем, один из самых страшных маньяков США Тед Банди, и то же наблюдается у Владимира Муханкина. Но истинным призванием маньяка, конечно же, является убийство. Только оно дает совершенно особенный и по интенсивности и мощности импульс к чувственным переживаниям, и никакой реальной женщине не дано конкурировать ни с трупами жертв, ни с их фантазийными двойниками в видениях и снах преступника. Известно, что последние подруги Теда Банди отзывались о нем как о весьма посредственном любовнике, и мы не сомневаемся, что те женщины Муханкина, которые (в отличие от фантастических «героинь его романов») состояли с ним в тех или иных формах половой близости, сказали бы о нем то же самое. Достаточно упомянуть, что половой акт с Левченко в ночь после убийства был единственным в своем роде за всю историю их длившейся чуть более двух месяцев связи.
Очевидно, возбуждение, пережитое во время и в результате убийства, а также соседство с трупом Сергея У., которым еще предстояло распорядиться, действовали на Муханкина как сильнейший психологический допинг, и он временно преодолел границы своих возможностей. Вряд ли само по себе это было для него так уж важно, но он мог рассматривать обычные сексуальные действия с женщиной как средство самоутверждения. Тем более, что в этой ситуации налицо и очевидный садистский компонент. Шутка ли принудить женщину к физической близости, когда за стеной лежит еще не остывший труп её любовника?
Можно также предположить, что у Муханкина к этому времени уже имелся известный опыт сексуальных подвигов, совершенных после предшествующих убийств. Внимательно проанализировав его записки, дневники и показания, мы по множеству его оговорок и высказываний пришли к выводу, что всякий раз, совершив убийство, он устремлялся в квартиру женщины, с которой поддерживал в то время некую видимость стабильной любовной близости: сперва к Людмиле Б., а затем к Марине Б. Можно представить себе, с каким выражением, весь пребывая в иной плоскости бытия, представляя себе терзаемую, рассекаемую и расчленяемую женскую плоть, он овладевал то ли Людмилой, то ли Мариной. Вряд ли он был при этом добрым или ласковым любовником. Более вероятно, что под влиянием темных, скрытых дум его пальцы впивались в их тела, заставляя взвизгивать от боли и страха, и на следующий день многочисленные ссадины и кровоподтеки напоминали об этих, мягко говоря, своеобразных взрывах страсти.
Вряд ли Муханкин при таком поведении мог надолго задерживаться у своих любовниц. Те должны были проникаться чувством бессознательного ужаса, побуждавшим их прогонять его прочь. Но и самому маньяку они быстро становились в тягость, потому что убивал он все-таки не каждый день, и потому неимоверно трудно (если не сказать невозможно) было имитировать регулярно позывы к не очень сущностно ему нужной страсти.
Итак, убийца довёл до полукоматозного состояния психологически подавленную им женщину и потешил свое тщеславие. Теперь нужно было разобраться с трупом. В его версии событий он выглядит подручным, в то время как Левченко отведена роль умелого мясника и захоронителя.
Может быть, часов в десять дня следующего я ушёл в центр города. Там я пил пиво вперемешку с водкой и, может быть, вечером (точно не помню) я пришёл домой к Лене. Был разговор о том, что случилось, и надо было решать, что делать с трупом Сергея. Для меня все происшедшее было ужасно. Было
