Москва дипломатическая. Танцы, теннис, политика, бридж, интимные приемы, «пиджаки» против «фраков», дипломатическая контркультура… - Оксана Юрьевна Захарова

В порту в честь падишаха был выстроен почетный караул, в 17 часов корабль с высокими гостями отвалил от берега, эскортируемый двумя эсминцами. В целом падишах остался доволен пребыванием на Кавказе, некоторые протокольные неувязки (слишком широкий состав присутствующих на официальных приемах, экспромтные выступления и так далее) были отнесены за счет восточного гостеприимства и радушия, не укладывающихся в формальные рамки протокола.

К промахам в организации визита падишаха с семьей и свитой на Кавказе, по мнению Флоринского, можно отнести:

— широкий состав правительственной делегации, встречавшей и провожавшей падишаха;

— в Батуми не было интимного завтрака в узком кругу. Приемы были громоздкими. «Многолюдство, затруднявшее маневрирование, представлялось тем не менее целесообразным, что многие из присутствующих вообще не были представлены падишаху и таким образом присутствие лишено было всякой ценности, поскольку падишах не знал, кто эти многочисленные гости, сидящие за столами. Непонятно было, для какой цели они приглашены»;

— иностранных консулов приглашать не следовало, так как в Ленинграде они не принимали участия в приеме. Таким образом, был дан повод для справедливых упреков со стороны ленинградских консулов. «Совершенно излишним представлялось иметь этих враждебных наблюдателей за завтраком, который прошел не слишком организованно».

На «Полуяне» (пароходе, на котором падишах покинул Кавказ) выяснилось, что не хватает комплектов белья и подушек, притом что на прием были израсходованы значительные средства.

Видимо, не хватило средств и на ремонт сходней: в Батуми, выходя из катера на берег, королева едва не провалилась, и ее выносил в своих объятиях один из сотрудников Закавказского ЦИК. На «Полуяне» падишах и свита находились в отличном настроении: гуляли по палубе, музицировали. Падишах даже попытался танцевать со своей супругой. Служба протокола создавала для Амануллы-хана максимально комфортные условия на протяжении всего путешествия. Однажды, когда Аманулла-хан фотографировал волны, в фокус попал один из сопровождавших корабль миноносцев. Падишах заметил, обращаясь к Флоринскому: «Вы не мешаете мне снимать»[71].

Флоринский был приглашен продолжать путешествие с падишахом в Тегеран, Москва одобрила это предложение. В своем дневнике Дмитрий Тимофеевич подробно сообщает не только об официальных мероприятиях, организованных в честь падишаха. Он, с присущей ему иронией и чувством юмора, передает своеобразное «настроение» визита, тщательно анализирует работу персидской службы протокола, в которой, по его мнению, много бутафорных и опереточных деталей. В частности, во время встречи падишаха в Пехлеви, это касалось внешнего вида военных в красных и голубых мундирах, являющихся слабым воспроизведением Наполеоновской эпохи.

Протокольные «игры» между персидской и советской стороной начались с первых часов пребывания Флоринского в Пехлеви.

Министр двора просит советских представителей выехать раньше падишаха, отказ от поездки в Тегеран будет рассматриваться как личное оскорбление.

После того как Флоринский поделился с коллегами этой информацией, высказывались мнения, что данное предложение вызвано нежеланием персидской стороны портить отношения с Англией.

Следует заметить, что во время поездки непроизвольно сформировалась своеобразная «кадриль» из четырех государств — СССР, Англии, Ирана, Афганистана, — которые с помощью протокольных норм, традиций и условностей «боролись за друзей». Точнее, за друзей боролись СССР и Англия, а шах и падишах выступали в роли наблюдателей.

Пребывание падишаха в Тегеране ознаменовано в том числе столкновением правил европейского протокола и этикета с восточными традициями. И если в предыдущих поездках падишах пытался проводить свою политику в этом вопросе, то есть демонстрировал приверженность европейским нормам поведения, то в Тегеране он вынужден следовать традициям Востока.

9 июля падишах торжественно въезжал в Тегеран без супруги: ее встречала шахиня, и они въехали в город на полчаса раньше, но днем падишах демонстративно ездил с женой по городу. Во время прогулок он купил в одной из лавочек персидские туфли, что дало повод для враждебной против него кампании со стороны части общества. «Какой это падишах, если сам себе покупает туфли». Таким образом, отстаивая свои принципы, падишах настраивал против себя и в конечном итоге против своего государства ту часть населения восточных стран, для которых монарх должен «непременно находиться в ореоле величия и быть недосягаемым для подданных», — заявил в беседе с Флоринским в Военном министерстве начальник штаба Д.Д. Нахичеванский. Более терпимым он оказался по отношению к чадре: «Пора снять, но это нелегко — нужно выдержать борьбу с предрассудками старшего поколения»[72].

Во время встречи собеседники обсуждали не только проблемы традиционного поведения на Востоке, говорили и об Индии, об афгано-индийских отношениях, о посылке молодых персов в иностранные военные школы. Начальник штаба (воспитанный в России) заявил Флоринскому, что только с установлением «советского режима» стали возможны отношения между странами.

В этот же день начальник протокола службы НКИД встретился с заместителем министра иностранных дел, с которым они говорили о СССР, о советско-персидской дружбе, о путешествиях падишаха. Заместитель министра «выразительно» заметил, что ему известны добрые отношения СССР с Афганистаном. Говоря о назначении турецких инструкторов в афганскую армию, он поинтересовался у Флоринского, действительно ли турки уступают афганцам большую партию военного снабжения из своих запасов, образовавшихся из-за значительных закупок и захваченного у греков оружия, полученного теми от англичан. Флоринский ответил, что англичане на этот счет мастера, в свое время и Красной армии пригодилось их вооружение, которым они снабжали белые армии в период интервенции[73].

Вечером представители нашей делегации были приглашены на раут к шаху Пехлеви. Когда началось шествие высочайших особ, дипкорпус выстроился около одной из дорожек. Аманулла-хан заметил советскую делегацию, подошел и поздоровался. Флоринскому сообщили, что его хочет видеть шах. Во время беседы Флоринский сказал, что советское правительство радо посетить его страну, шах ответил фразами любезности. В шатре был сервирован «скверный» ужин а-ля фуршет с ограниченным числом стаканов, каждым стаканом пользовались несколько человек по очереди. Хозяева приема выделялись своим внешним видом. Персидские министры были в шитых золотом мундирах с экзотическими звездами, шах в мундире с орденской цепью, дипкорпус также в мундирах. «Много внешнего блеска и мишуры, а стаканов нет», — заметил Флоринский[74].

Впоследствии стало известно, что падишах предлагал шаху привести на обед жен и таким образом разрешить проблему чадры, но шах на это не решился.

Несмотря на все усилия персидской стороны сделать пребывание супруги падишаха незаметным, Аманулла-хан придерживался другой точки зрения. 12 июня утром королева принимала жен шефов миссий и сказала немало теплых слов о своем пребывании в СССР, в частности в Крыму.

Вечером того же дня премьер давал обед, на котором падишах, как и прежде, был любезен по отношению к