Солдат трех императоров - Виктор Сергеевич Мишин
– Отпусти ее!
Грязные руки заросшего густым волосом мужика жестко удерживали девушку за горло. Мужик спрятался за нее, надеясь… А хрен его знает, на что он надеялся.
На третий день моего пребывания в Ярославле я влип в историю. На будущей набережной, недалеко от монастыря, какие-то упыри решились на банальный гоп-стоп. Грабили прихожан, не убивали, конечно, но действовали жестоко. Я случайно оказался рядом, услышал рев и поспешил посмотреть. Навстречу попались люди, в страхе убегавшие от чего-то, что их напугало. Остановил с трудом одну женщину, монашку, потребовал рассказать, что случилось. Та только охала и не переставала креститься, но все же вычленил из ее бормотаний нужную информацию. Пробежал по тропинке среди кустов ивняка и, спустившись вниз, застал картину маслом. Трое из ларца, почти одинаковых с лица, развлекались как могли. На земле, корчась от полученных ударов, лежали двое мужчин, довольно прилично одетых. Здесь рядом, в двух шагах, был монастырский родник, к нему постоянно приходили люди, и бандиты не нашли ничего лучше, чем устроить беспредел прямо тут. Место выбрали не просто так, сюда, как и сказал ранее, приходили разные люди, не только крестьяне и бедные. Вот эти, что получили люлей и лежат на земле, явно были при деньгах.
При моем появлении и окрике ближайший ко мне разбойник резко развернулся и кинулся с кулаками. Дурачок, хоть бы разглядел для начала, я его на две головы выше, да и в ширину почти настолько же. Осадил его простым пинком в живот, за счет того, что противник набрал приличную скорость, удар вышел в два раза сильнее. Разбойник даже охнуть не успел, а лишь отлетел от меня, как футбольный мячик, и замер, схватившись за живот. Второй, оглядев произошедшее, развернул плечи, в его руках я заметил нож. Какой-то кривой и явно старый, но это был нож. Он что-то прокричал, но я, сблизившись, обозначил движение левой рукой, на которое он купился, и взмахнул клинком. Вновь удар ногой, на этот раз по руке с оружием и одновременно быстрый, а главное, точный удар правой рукой в грудь. Проняло. Разбойник забыл, как дышать, таким ударом можно и сердечко остановить, ежели поточнее ударить, понимаю. Добавил по шее сложившемуся передо мной противнику, отправляя на землю, и шагнул к последнему. Этот оказался самым хитрым и схватил ближайшую к нему жертву, укрывшись за ней, и завопил, угрожая ее зарезать. Дело приняло дурной оборот, и что делать, я не знал, даже растерялся.
– Только дернись, гад, я ей глотку перережу! – истошно вопил бандит, старательно прячась за жертвой. Девушка молчала, кажется, она сейчас вообще сознание потеряет от страха.
– Говорю тебе, отпусти ее и беги, не трону! – повторил я.
– Давай сюда свои пожитки и вон тот мешок, что у Митяя был, давай сюда! – Вот же дурень, ему бежать нужно, а он о награбленном думает.
– Держи, – я поднял с земли мешок, что выпал у напавшего на меня вторым бандита, который, кстати, как и первый, подозрительно тихо лежит, и вместе со своим мешком протянул третьему разбойнику. Стояли мы близко друг к другу, и он вытянул вперед левую руку, которой и удерживал девушку. Та, видимо, совсем сомлела и просто осела на землю, открывая мне бандита. Тот понял свою ошибку, но было уже поздно. Бью я очень быстро, кулак прилетел прямо ему в нос, а мне вдруг стало страшно. Я не сдерживал себя и…
– Благодари Петра Аркадьевича, что заступился за тебя! – околоточный надзиратель, отпускавший меня из сарая, служившего камерой, наставительно отчитывал меня.
Обошлось. После того, как все бандиты лежали на земле тихими мышками и более не представляли угрозы, по законам жанра появились представители власти. Двое немолодых мужиков в заношенной, но чистой форме возникли словно из ниоткуда и принялись меня крутить. Я не сопротивлялся, но пытался объяснить, что не виноват. Никто не слушал моих пламенных речей, ладно хоть бить не стали, просто тащили куда-то, а я шел. Заперли меня в сарае, совсем недалеко от монастыря, буквально в квартале от места действия. Заперли и, казалось, забыли обо мне. Пришли под вечер и, объявив, что за смертоубийство я пойду под суд, оставили на ночь. Самое смешное, даже вещи мои были при мне, ага, и сабли на спине. Я перекусил пирожками, что лежали в мешке, и улегся было спать на солому, почерневшую от времени, в одном из углов сарая, но сон не шел. Как-то все неправильно идет, не складывается у меня здесь, что-то не то я делаю…
– Обязательно поблагодарю, – учтиво поклонился я надзирателю и почти сразу предстал пред светлые очи этого самого Петра Аркадьевича.
– Ну, здравствуй, спаситель!
Ни хрена себе обращение! Околоточный вроде как сказал, что это мне нужно благодарить, а тут наоборот.
– Здравствуйте, – как-то даже робко ответил я, посмотрев прямо в глаза мужчине. Очень прилично одет, черные волосы причесаны и блестят, как лаком намазаны. Тонкие усики и острый нос дополняли красивое лицо холеного мужчины, придавая всему его виду законченный образ человека из общества. Высшего общества.
– Я свидетельствовал о вашей невиновности, – начал мужчина издалека, – вы спасли мою дочь, да и меня самого.
Оказалось, Петр Аркадьевич был одним из двух мужчин, лежавших на земле в момент моего появления возле родника, вторым был личный кучер. Семья Глазуновых решила посетить родник, обычно эти делом занимался кучер, а тут, решив прогуляться, они направились туда всей семьей. Супруга Петра Аркадьевича также присутствовала при налете бандитов, но, испугавшись, лишилась чувств, и на нее тогда я внимания не обратил, там много народа было, а вот дочь была той самой девушкой, которую и схватил разбойник. Арестовали меня не просто так, последний, которому я со всей своей деревенской дури влепил в нос, помер, вот меня и готовились передать под суд. Но господин Глазунов, явившийся в околоток с раннего утра, рассказал, как было дело, и потребовал меня отпустить. Петр Аркадьевич был каким-то важным чиновником, и отказать ему никто не решился, да и ясно уже было (оставшиеся два других участника ограбления во всем признались), что я не виноват.
