Володарь железного града - Яр Серебров
* * *
Мужчина, в дырявых лаптях едва передвигал ноги. Злая, колючая метель проникала в дыры худой овчины, на усах и бороде свисали сосульки. Луна освещала путь, но Нечай то и дело останавливался, заходясь в сухом кашле. В руках он держал кулёк с двухлетней девочкой, к поясу привязаны сани с детьми постарше и нехитрым скарбом. Хотя чего в них осталось то? Вторую неделю он шёл в сторону Можайска. За постой и еду Нечай продал всё, что оставалось. В последнем погосте их даже на порог не пустили и дабы не замерзнуть пришлось уходить в ночь. Благо, метель стихала, а месяц позволял не терять вешки расставленные по гостинцу.
В его погост на реке Сежа война не докатилась, зато добрались московские вои выгребя подчистую жито и прочие припасы. Ещё и жену охолопили, выкатив погосту несусветный чёрный бор. Смоленские сборщики на его памяти такого не попускали, но пришедшие им на смену оказались хуже татар. Соседи разбежались кто куда, а Нечай до поздней осени перебивался дарами лесами. Потом понял, всё. Зиму им не пережить. Прохожий, намедни вернувшийся из Былёва, подсказал, иди мол, Нечай, в Воротынское княжество, оно неподалеку. Там мол горемык добром принимают. Детей накормят, а ты мол, за сие в холопах год-другой походишь опосля глядишь и на землю посадят. Куда ему деваться? К своим боярам после произошедшего Нечай подаваться не хотел. По дороге же, не раз и не два слушал всякие небылицы о князе Мстиславе посему для себя решил. Дыма без огня не бывает. Жаль, силы не рассчитал. Голодал давно, вот и подводили ноги.
Начало холодать, снова поднялся колючий ветер. Ещё час другой и всё. Надобно огонь разводить или замёрзнут прямо посреди леса. Дорога тянула вверх и Нечай увидел впереди возвышение, вроде как гряду. Перебирая подмёрзшие ноги, он подобрался к необычной дороге. След от саней уходил под мостик, но туда путник не пошёл, начал карабкаться на малую кручу…
Свежие брёвна, уложенные в два наката, возвышались над широкой просекой, поверх, настелены гладкие отесанные брусья, засыпанные землей, а по их центру, ох ты! Нечай цокнул от восхищения. Прокованную вгладь полоса уклада тусло бликующую в свете Луны. Напротив же, на самой границе леса, столбы с чародейскими нитями… Всё, аки на торге сказывали.
— Дошёл всё же до гостинца княжеского! — Нечай выдохнул, перекрестился и тяжёло осел на «рельс». Подтянул сани с ребятами и прижав дочку, попытался согреться. Вьюга крепла, а сил развести костер у него не осталось…
Прожектор «Добрыни» высветил на путях большой ком снега.
— Ждан, а ну тормози! Тормози говорю! Смотри как на путях намело.
— Може глыба какая! Али засада!
Помощник нажал красную кнопку тревоги, а машинист опустил рычаг. Заскрипели тормоза, зашипел выпускаемый вохдух. Ночью, более десяти километров в час не «гоняли», чтобы свести к минимуму риски столкновения для необученных машинистов. Пневмотормоза и мощный газовый прожектор, не очень большой вес состава и в итоге, тормозной путь всего в три сотни метров. Мушкетёры, поднятые по тревоге, взвели курки и страхуя друг друга попрыгали на пути.
— Ба. Да тута мужик с дитями!
— Околели!
— Не… Вроде ешо тёплые…
* * *
Ругодив — русское название Нарвы до XV века. Однако это не совсем корректная версия. На самом деле Ругодив это город который стоял напротив Нарвы (даже когда её и близко там не было) и принадлежал Новгороду (в будущем на этом мемте будет основан Ивангород) в XIII веке город был разрушен и к описываему времени заброшен в связи с чем и не упоминался в летописях. Причем уже к XV веку сами новгородцы именовали Нарву Ругодивом. Прямой перевод Дивный град Ругов (одного из племён (венетских или праславянских) которые основали город-порт (форд) в устье Нарвы в окружении фраждебных фино-угорских племён, аналогично варягами была основана и Старая Ладога (Альдейгьюборг)
Межень — фаза водного режима, конкретно применительно к речи Путислава, наинизший уровень воды летом.
Глава 15
Отец Лаврентий, завидев над головой парящий дельтаплан, зло сплюнул и трижды, перекрестился:
— Свят, свят, свят, спаси сохрани от ереси латинской.
Свято-Духов монастырь располагался на высоком берегу Зуши и служкам, чтобы попасть в княжий городок, требовалось добраться либо до Новосильского торга, либо до Ивани, точнее до испытательного аэродрома, куда подходила ближайшая к обители ветка узкоколейки. Хотя путь в оба конца был одинаков, святой отец раз за разом выбирал второй вариант. Ещё весной они доложили митрополиту, что князь еретик под стенами монастыря устроил языческие гульбища и пускает птиц воздушных и змиев, а также цепляет к ним отроков, поднимая тех в небеси, куда выше колокольни. Однако сие оказалось лишь началом. Святая братия в лето какого только непотребства не увидела. Шары из ткани диаволским огнём поднимаемые, птах из древа больших и малых, шутихи огненные пугающие люд громким рёвом. Раз за разом князь и его холопы лезли на небеса. Сколько раз он пытался убедить Мстислава, объясняя князю азбучную истину, что удел человека жить на земле аки червь. Что в небесный мир он, его бессмертная душа, может попасть только после смерти — и то, ежели будет угодно богу. А коли людин по волей своей осмеливается противится сему и поднимается в воздух аки птаха, сие есм святотатство, ибо хочет он самовольно попасть в рай, где живут токмо бог, святые и ангелы.
Князь поначалу тыкал в нос Священное Писание, спрашивал, где мол написано, что полёты запрещены. Опосля, обозвав ретроградом, еродром свой оградил и запретил пускать в град служителей церкви. Митрополит, коему настоятель отписал о творящихся непотребствах отреагировал жёстко, прислав наказ: «Крылья бумажны и птах из древа сжигать! Людин не птаха, крыльев
