Последний полёт. Книга первая: Исход - Ван Ваныч

Закрутились с обустройством, и время полетело день за днём, и однажды, выйдя ранним утром на крыльцо, обнаружил землю укрытой толстым слоем сверкающего белизной снега- ну, вот и зима. Задумался, подсчитывая прошедшее с нашего ухода из деревни время, а придя к мнению, что промчалось предостаточно- о необходимости проведать сородичей. Несмотря на их паскудные выступления в прошлом, я чётко понимал: где свои, а где- чужие. И в мире, где не живут, а выживают- любой ресурс бесценен. Решившись же, собрался- оделся в местную одежду на меху, замотал ноги потеплее (примитив чистой воды), прихватил оружие и, предупредив деда, отбыл.

Звонко хрустел мягкий снежок под ногами, я любовался зимней природой, веселившей меня солнечными зайчиками и холодным душем за шиворот с невзначай задетых веток- и медленно, но верно приближался к окраине деревни. Почти пришёл, вон она- едва ли сотню шагов пройти осталось, и тут я насторожился. Во-первых, по той простой причине, что не знал, как меня после разлуки примут, вполне может статься и враждебно. А во-вторых...быть может, тому причиной стала наступившая зима, загнавшая всех в тёплые дома, но в нашем поселении царила неестественная тишина. Я не слышал даже привычного блеяния или лая... Приблизился ещё ближе- уже практически вплотную, но по-прежнему не решался показаться в открытую, смущаясь отсутствию даже детей.

Стоял, притаившись за деревом, и ждал, прислушиваясь. Время шло, я почти привык к тишине, и внезапно раздавшийся скрип открывшейся двери заставил меня вздрогнуть. Я было напрягся, взяв самострел наизготовку, но тут же расслабленно выдохнул- на улицу выползла бабка. Старая и страшная, как смертный грех, но это неважно- главное, вполне знакомая. Имя мне её называли, как же...блин, не вспомню. Но этим займёмся позже, а сейчас...

Я похлопал себя, сбивая налипший кое-где снег, закинул на плечо самострел- с ещё натянутой тетивой, лишь болт положить- и с независимым видом вышел из-за кустов. Сначала бабуля не обратила на меня внимания, возможно, по причине плохого зрения, но когда сократил дистанцию, встрепенулась. Вперила в меня удивлённый взгляд, подняла в мою сторону сморщенную руку- другая была занята поддерживающей её при ходьбе клюшкой- будто хотела физически удостовериться в моём реальном существовании, и... по её щекам потекли слёзы. Ждал любого проявления чувств при возвращении, вплоть до физических угроз, но подобное стало для меня удивительным. И я поспешил к ней, лихорадочно прикидывая в уме возможные причины такой реакции.

- Живой...- выдохнула она, коснувшись рукой моей груди. И вопросов стало как бы не больше.

- Что случилось?- вырвалось у меня вместо приветствия. Предположение случившемуся имелось, конечно, и даже не одно, тем более, учитывая её первое слово, ясно указывающее, что кто-то умер, но в подобной ситуации желательно точное знание. Она посмотрела мне в глаза долгим взглядом и, наконец, кивнула чему-то.

- А, ты же не ведаешь...- бабуля прошамкала беззубым ртом, а после повернулась, приглашая меня жестом за собой,- Идём.

Привела в своё подзапущенное домишко, расположила у уже, по-моему, давно остывшего очага и поведала то, от чего, по мере её рассказа, у меня волосы начали вставать дыбом. Предполагал ведь подобный исход, но реальность оказалась намного более жестокой: несколько дней назад, как раз перед снегом, деревню навестили чужаки, и если это мной вполне ожидалось, то в каком количестве явились они превзошло даже мои ожидания- бабуля описала их как тьму. Как известно, у страха глаза велики, и подобную характеристику желательно делить раз так на дцать, но в любом случае ясно, что очень много. И в этой ситуации деревенские не справились...

- Род погиб...- шептала, уставившись в никуда, безэмоционально бабуля, но в глазах стояли слёзы.

На что я не мог не возразить:

- Пока жив хоть один из нас- род жив!

Она взглянула на меня, не возразила, лишь вздохнула перед тем как продолжить свой грустный рассказ:

- Дым упредил нас загодя, и мужчины ушли в лес сражаться, думая, что будет как в прошлый раз- больше мы их не видели. После в деревню явились чужаки, и...

Она замолчала. Видимо то, что пришлось пережить роду при этом нашествии было весьма неприятным испытанием. Впрочем, я тоже от её рассказа пребывал немного в шоке, пытаясь уложить в голове, что более никого из прежних товарищей по оружию никогда не увижу, и в неверии и растерянности спрашивая:

- Неужели никто не выжил?

Она снова обернулась ко мне, и её взгляд, выплывая из глубин воспоминаний, медленно обрёл осмысленность. И ответил- двумя дорожками слёз...

Но где же все остальные, неужели и они тоже... После моих наводящих вопросов выяснилось, что выжившие- кроме Бабы Брундике (как она представилась, когда я, смущаясь, попросил её освежить мою дырявую память)- всё таки имеются, и их вообще-то немало. Основная проблема была в том- так уж враги постарались- что это сплошь старики и дети...

Глава 11

Чужаки появились в полдень и "почти"- по бабы Брундике словам- не безобразничали. Так, порубили самых активных стариков, похватали баб помоложе и девок покрасивше, да и покинули деревню. Однако, перед уходом нанесли страшный, и наверняка продуманный, удар- забрали с собой весь зерновой запас рода и отару овец, по сути, поставив оставшихся перед лицом наступающей зимы на грань голодной смерти. Строптивых уничтожают...

Часть продуктов- та, небольшая, что всё же уцелела, избежав внимания чужаков- хранилась по домам, отроки ловили рыбу- этим и питались те несколько дней, прошедших с момента нашествия. Однако полбу уже доели, а вода в реке скоро покроется льдом (оказывается здесь не знают подлёдной рыбалки- это же сколько они потеряли!)- и перед деревенскими замаячила нехорошая перспектива. Чтобы как-то отсрочить неизбежное, старики, из числа тех, кто уже и так на ладан дышит, решились на крайнюю меру: в ближайшие дни уйти в лес- на смерть от голода или зубов хищников (как повезёт), избавив таким образом род от необходимости тратить на них драгоценные остатки пищи.

Слушая безэмоциональный рассказ Бабы Брундике- она, кстати, тоже входила в состав тех, кто должен был уйти на съедение- я понемногу охреневал. Предполагал ошибки нашего руководства и, как следствие, проблемы для рода, но не такой полнейшей катастрофы. И в чём-то она была права- наша