Помещик 4 - Михаил Шерр

Нашу беседу я начал с того, что дал господину лекарю почитать дневник нашей повитухи. По моему приказу с него была снята копия и Прокопий Антонович получил именно её.

Своё отношение к начавшемуся разговору он особо и не скрывал, только обещанное хорошее вознаграждение удерживало его от отказа вести со мною эту, наверняка на его взгляд, глупую дискуссию с молодым и самонадеянным барином.

Но по мере чтения записей Марфы, а они были очень грамотными и профессиональными и видно было как неуклонно повышался её общеобразовательный и профессиональный уровень, лекарская спесь стала слетать с господина Соловьева.

Когда он прочитал отдельно выписанные случаи родильной горячки у других повитух, то не выдержал и отложив в сторону дневник Марфы, с нескрываемым раздражением спросил:

— Неужели вы, Александр Георгиевич, человек закончивший Московский университет, всерьёз относитесь к писанине полуграмотной деревенской бабы?

Меня и тон, и смысл его выражения очень покоробили.

— А в чем конкретно проявляется её полуграмотность, позвольте спросить? — скрывать своё раздражение я тоже не стал. — Насколько я понимаю, она очень грамотно использует медицинские термины, даже встречается латынь. Знает например кто такой Антуан Лабаррак и демонстрирует знание его работ. Я был у неё дома, она живет в моем селе, и видел её личную библиотеку. Вы много знаете дворян, кто ответит на вопрос, кто это француз? Я таких знаю очень мало. Несколько месяцев назад я со своими людьми совершил за полтора месяца марш-бросок на Кавказ и обратно. У нас было много мелких травм и прочих неприятностей. Но следуя её рекомендациям применять хлорку и спирт для обработки мелких ран, у нас не было ни одного случая гнойного заболевания. Или вы, как многие другие, будите утверждать, что всё это совпадение и везение с её стороны?

Господин лекарь явно не ожидал от меня такого напора. Он, наверное, полагал, что я предложил ему ознакомиться с копией дневника Марфы для очередного разоблачения её «везения».

— Но теория миазмов… — начал возражать господин учёный лекарь.

Про теорию миазмов мне лучше не говорить, но господин Соловьев этого явно не знал и нарвался на гневную отповедь с моей стороны.

— Теория миазмов — это господин Соловьев, очень большая глупость. И она не имеет ни одного строго научного подтверждения. Неужели вы считаете серьезными аргументами работы Гипократа и Галена. Почему бы не поискать реальных возбудителей болезней используя, например, микроскоп для исследования воды или почвы. Но конечно проще придумывать сказки о миазмах, флюидах и эфире. Причем никто еще не обнаружил их реального наличия.

Ученый лекарь явно был озадачен моими речами. Возможно он никогда ничего подобного не слышал.

— Практика — критерий истины, уважаемый Прокопий Антонович, и если мы какой-то практический результат не можем объяснить, то это означает только одно, что мы просто глупы и не образованы. Но отнюдь не повод ставить под сомнения результат, прибегая зачастую к не очень добросовестным приемам. Вот, например, вы же не будите отрицать, что родильная горячка бич родильных отделений где большие скопления рожающих женщин.

— Это невозможно отрицать, — согласился со мной Прокопий Антонович.

— Так же как-то, что, например, в Англии родильная горячка не является проблемой, а в Европе это бич. А причина на мой взгляд проста — английские врачи считают необходимой идеальную чистоту инструментов, рук и одежды персонала, всех внутрибольничных помещений и изоляцию заболевших. Вот здесь, в объяснении этого факта необходимо искать причину родильной лихорадки. При том, что еще в конце прошлого века шотландец Александр Гордон доказал инфекционный характер этого заболевания, но ему коллеги помешали довести его работы до логического финала.

Я, когда листал дневник Марфы, вдруг вспомнил как однажды читал какую-то научно-популярную книжку, где было написано о работах Гордона в шотландском Абердине. И в памяти всплыли мои эмоции и возмущения в адрес его коллег, помешавших успешному окончанию работ.

— А вы разрешите мне взять копию дневника вашей повитухи? — спросил Прокопий Антонович.

Услышав его просьбу, я про себя облегченно вздохнул. Слава Богу он не обиделся, с моей стороны был явный перегиб с обличительством.

— Это надо у Марфы Радионовны спрашивать, а не у меня. Она хозяйка этих записей.

— А разве она, — Прокопий Антонович явно хотел спросить меня не является ли наша повитуха моей крепостной.

— Нет, Марфа Радионовна свободный человек. Волю ей дал еще кажется дед прежнего хозяина имения. Я выступаю просто в роли её ангела-хранителя, оберегая от через чур ретивых полуграмотных лекарей, постоянно бегающих с жалобами к губернатору. Думаю, что всё дело в тех доходах, которые идут мимо их карманов.

Глава 14

Загадывать что-либо, когда жена на сносях, — это действительно последнее дело, что должен загадывать любой благоразумный семейный человек. В этой простой житейской истине я убедился совершенно неожиданно для себя, причём самым драматичным образом, когда поздно вечером седьмого октября у моей Анны внезапно и стремительно начались роды, полностью посрамив всех присутствовавших медицинских специалистов. Все они в один голос единодушно уверяли меня с утра до вечера, что в ближайшие часы ничего подобного точно не произойдёт и беспокоиться совершенно не о чем, можно спокойно спать.

В итоге моя любимая Аня посрамила абсолютно всех присутствовавших специалистов и справилась практически без их непосредственной помощи, героически и самостоятельно родив нашу долгожданную первую доченьку к шести часам утра следующего дня. Меня особенно сильно удивило и поразило то обстоятельство, что она практически совсем не кричала во время родов, держалась необыкновенно стойко, мужественно и достойно. Когда всё наконец благополучно закончилось и Марфа Родионовна наконец милостиво разрешила мне зайти в спальню к своей жене, я увидел совершенно измученную тяжёлыми родами, но при этом безмерно счастливую женщину.

Анна, резко и заметно похудевшая после родов, с тёмными глубокими мешками под глазами, осунувшаяся и изможденная, как после выполнения тяжёлой изнурительной физической работы, устало, но в то же время безмерно счастливо и нежно улыбнулась мне. В этот волнующий и трогательный момент она впервые в жизни кормила грудью нашу новорождённую крошечную девочку, прижимая её к себе с невероятной материнской нежностью и осторожностью.

— Сашенька, милый мой, как ты хочешь назвать нашу доченьку? — совсем тихо и слабо спросила она, не отрывая восхищённого и полного любви взгляда от младенца.

— А ты сама как хочешь, любимая моя? Я хочу это важное и почётное право предоставить именно тебе, как матери. А мне пусть достанутся имена наших будущих многочисленных сыновей, когда они у нас