Товарищ мэр - Руслан Муха
Я заинтересованно уставился на него.
— На сталелитейке, говоришь? На той самой, которую Кобылянский держит?
— Да, вроде на ней, — неуверенно кивнул Вова. — Она у нас в Жданогорске одна, другой нет.
Вот и начала вырисовываться связь. Теперь бы понять, какая именно. И тут меня вдруг осенило: Антон Кобылянский. Давнишний приятель и одноклассник, с которым Марочкин лет семь уже не общался. Но вот почему — это вопрос. Но главное, что я вспомнил: он младший сын Павла Кобылянского. И это уж точно можно использовать. Но этой информации мало.
— Что-то ещё знаешь про этого Антона? — спросил я Вову.
Тот медленно покачал головой, подумав, добавил:
— Может, Геннадий Петрович…
Я уже его не слушал, а звонил Гене.
— Да, Женёк, — Гена взял трубку почти сразу.
— Вопрос тут у меня возник. Антон Кобылянский мне вдруг вспомнился. Знаешь что-нибудь о нём?
— Да чего тут не знать? — хмыкнул Гена. — Антошка-наркошка. Младший сын и главный позор Кобылянского. Но если ты думаешь как-то это использовать — тут ни хрена не выйдет. Так-то не для кого в городе не новость, что Антоха любитель обдолбаться, вести себя как свинья и чудить. Ты с ним в детстве даже дружил, вроде.
— А почему перестал?
— Ну, видать, потому что тот вёл себя отвратительно. С ним теперь, я так понимаю, вообще мало кто общается. Батенька ведь отстранил непутевого от кормушки. Теперь ни денег, ни понтов, ни веселья, что с него взять?
— А почему отстранил? — решил я уточнить, хотя по контексту можно было догадаться.
— Так это, — хмыкнул Гена, — Кобылянский своего сынишку сам избаловал, вот он и вырос непутевый, привыкший, что ему всё достаётся на блюдечке. И когда спохватился, что сынишка окончательно испортился и тому осталось пару шагов до тюрьмы или передоза, он его сначала по клиникам да по рэхабам тягал, а затем понял, что бестолку, и выгнал того из дома, ну и, разумеется, отрезал от семейных денег. Он столько раз его из задницы вытягивал и от тюрьмы откупал, что я и со счёту сбился. Видимо, терпение лопнуло. Вот и погнал ссаными тряпками из дому. Единственное, чем он ему помог — устроил его на литейку. Только говорят, не делает он там ни хрена, ходит балду пинает, на халяву зарплату получает, а работяги молчат, знают, чей он сынок. Ну и по слухам, продолжает наркоманить, но уже по-тихому.
Пока Генка говорил, кое-что ещё всплыло в памяти: этот Антон как-то стащил у Марочкина золотые цацки, когда напросился в гости. После этого их дружба и прекратилась.
Но при этом Марочкин всё же не оборвал с ним связи, потому что и сам был любителем дряни. Но не только поэтому. Марочкину было жаль этого Антона, некое сожаление о том, что друг был неплохим, перспективным парнем, какое-то время Марочкин даже пытался ему помогать.
А еще мне вспомнились их договорённости. Антон поставляет Марочкину время от времени дурь, но при этом держит язык за зубами. В свою очередь Марочкин никому не рассказывает о делишках Антона. И ещё момент: Антон дурь толкал всей богатенькой молодёжи города, которой было брезгливо и боязно закупаться напрямую у барыг.
И вот это уже кое-что. Это именно то самое слабое место Кобылянского. И это наверняка можно использовать.
— Так чего ты там задумал, Женёк? — послышался из трубки напряжённый голос Генки.
Вовчик всё это время сидел неподвижно, явно пытаясь понять, что происходит и о чем мы говорим.
— Как думаешь, Кобылянский и сейчас готов спасать своего сынишку? — задумчиво спросил я.
— Да хрен его знает, наверное, сын ведь всё-таки, как ни крути, — растерянно протянул Гена, а потом сурово спросил. — Погоди! Я же надеюсь, ты не надумал похитить Антошу и шантажировать Кобылянского?
— Нет, таких идей у меня не было, — отрезал я.
— А что тогда? — растерялся Гена.
— Не по телефону, — отрезал я.
— Понял, подъеду через пару часов.
Генка отключился, я наткнулся на напряжённый взгляд Вовчика.
— Какие-то проблемы, Жень Михалыч?
— Дело у нас с тобой будет на завтра, — сказал я.
Вовчик кивнул и с готовностью уставился на меня.
— Завтра надо будет подъехать к этому Антону и сделать всё как обычно. Единственный нюанс, тебе надо будет как-то незаметно зафиксировать передачу денег и получение наркотиков.
— Типа, заснять на видео, — нахмурился Вова.
— Типа, — задумчиво кивнул я. — Только так, чтобы сам там не светился. И от дряни этой сразу избавься. При себе не носи.
— Понял, — стал крайне серьёзным Вова, а, подумав, спросил: — Я же надеюсь, меня потом к этой хрени никаким боком не приплетут?
— Нет, здесь можешь не бояться, ты под моей защитой, — качнул я головой, — к тому же это видео исключительно для одного человека. Да и вообще, я, скорее всего с тобой поеду.
— Ну ладно, хорошо, — сразу как-то расслабился Вовка.
Я кивнул Вовчику, намекая, что он свободен, сам же полез в интернет искать законы по поводу сбыта и распространения. В итоге выяснил, что светит Антошке от трёх до пятнадцати. Смотря как всё обставить. Вот только не собирался я Антошку сажать. Этого избалованного дурака лечить и перевоспитывать надо, а вот тех, у кого он закупается…
И здесь назревала уже другая, более глобальная проблема: Антон упоминал какого-то барыгу. А значит, распространение шло цепочкой, и этот барыга был следующим звеном. Поймать мелкого сбытника, дело нехитрое, но толку от этого как от козла молока. Ситуация вообще — дрянь.
Сколько лет прошло, а теперь, видимо, с наркотой ещё похлеще стало, чем в моё время. Здесь надо уже конкретно и серьёзно действовать, правоохранительные органы привлекать. Потому что я ни за что не допущу, чтобы эта погань процветала и гробила молодёжь в этом городе.
Вскоре приехал Гена. Я быстро ввёл его в курс дела и объяснил про телефон и Антона.
— Мать твою, Женек! — сходу вспылил Гена. — Ну как так-то? Ещё и Вовку втянул!
— Здесь я с тобой полностью согласен, — спокойно ответил я. — И полностью разделяю твой праведный гнев. Это в прошлом. Но сейчас надо подумать, как нам использовать эту информацию.
Гена успокоился, призадумался:
— Ну-у-у. Так-то может и сработать, — задумчиво предположил он. — Но тут надо понимать, что Антоха этот
