Мы, Николай II. Годы 1897 – 1913 - Станислав Черняк

— Вот видишь, свободолюбивый Николай Михайлович, как твой брат заботится о тебе. Пожалуй, ты в самые ближайшие годы будешь очень полезен России, будучи послом во Франции. Прости, но Великобританию твои взгляды испугают. А Франция уже имеет богатый опыт революций и использования гильотины, о чём тебе, особенно как историку, полезно почаще вспоминать.

— Я с благодарностью приму это назначение, но ведь скорее всего сейчас прозвучит какое-нибудь «но»?

— Безусловно! Я дам тебе бумагу и ручку, и ты прямо за моим письменным столом напишешь…

— Я не шпик, я не буду сдавать тех, с кем вёл дела.

— Дослушай меня пожалуйста. И прямо за моим письменным столом напишешь мне обещание более не критиковать меня и мою политику публично, а равно и в частных беседах с лицами, имеющими связи, деньги и влияние в обществе. И помни — тебя в Париже будут окружать и охранять преданные мне люди, и мне очень не хотелось бы, чтобы ты внезапно отравился несвежими лягушачьими лапками или задохнулся от слишком большого глотка бордо.

— Как я понимаю, подобные договорённости были в своё время и с Ульяновым?

— Николай, ты умный человек, потому я и спасаю твою нужную России голову. И поверь, я не враг, а один из самых верных твоих доброжелателей и поклонников. За сим разреши с тобой попрощаться. Да, и «пукалку» свою пожалуйста не забудь, мне она ни к чему.

Глава 31

ПОРЯДОК ПРЕЖДЕ ВСЕГО

Мне вновь предстояло показать себя безжалостным и кровавым. Знаете, в чём заключается самое страшное? Постепенно мне начинало нравится чувствовать себя этаким могущественнейшим Александром Македонским, разрубающим недрогнувшей рукой самые запутанные гордиевы узлы. Своими мыслями про человека, становящегося драконом я уже делился, потому не буду повторяться, а полечу мечом и огнём уничтожать своих злостных врагов.

Конец 1909 года и весь 1910 год войдут в историю России, как время безжалостных репрессий. Всю силу и мощь огромного полицейского аппарата и секретных служб я бросил на поиски и уничтожение своих крайне радикальных врагов слева и справа. Не хочу утомлять вас фамилиями, цифрами и фактами, их в моей книге и так более чем достаточно. Скажу лишь, что полковник Карпов был отмщён с избытком. Военно-полевые суды, прекратившие свою деятельность в прежней реальности в 1907 году, продолжали продуктивно работать. С приговорами они особенно не церемонились — расстрел или каторга на 10, 15 или 25 лет. Моя каторга серьёзно отличалась от Николаевской — осуждённые компактно жили на прекрасно охраняемых территориях. Добротные тёплые дома, нормальное питания, даже минимальный комплект развлечений — книги, домино, шахматы. Вино и карты под строжайшим запретом, равно как и любые газеты. Мне важно было не издеваться над людьми, а временно изолировать самых активных.

К сожалению, я не просчитал одного. Не желая селить отдельно эсеров и отдельно черносотенцев, а объединив их в ограниченном пространстве, я создал предпосылки для постоянных конфликтов, часто доводивших до смертоубийства. Но тут уж простите — чужой грех на душу брать не буду. И вообще моя совесть чиста — осуждёнными оказались самые отъявленные радикалы, настоящие бандиты и отморозки. Признаюсь — в душе я относился к ним, как к микробам, а последних, как известно, без тени сомнений морят дустом.

Дворцовая камарилья заметно присмирела. Почему у нас всегда так получается — уважаем тиранов и вставляем палки в колёса реформаторам? Так вот, друзья, получите задачку посложнее — новый образ тиран-реформатор. И с чем меня кушать будете?

Вы спросите про покушения. Как ни странно, их не было. Усиление репрессий усилило и закалило силовые структуры империи. Да, мне приходилось иметь мощнейшую охрану, и порой задумываться, прежде чем куда-либо идти или выезжать, но это крест любого крупного политического руководителя. Основой безопасности была поддержка народных масс, реформы шли успешно, страна набирала обороты и уверенно входила по всем параметрам в число мировых лидеров. Рост нашего промышленного производства поражал американцев и европейцев.

Но я не тешил себя иллюзиями. Нечто похожее, пусть и в гораздо более скромных масштабах наблюдалось в России и в прежней реальности. Год 1913 — последний мирный год перед Первой Мировой войной был абсолютным пиком в развитии царской России, высшей точкой могущества и авторитета династии Романовых. Монархия казалась незыблемой и вечной, а потом всё внезапно рухнуло в один миг.

С волнением и ужасом я ждал 1 сентября 1911 года — дату покушения на Петра Столыпина в моей прошлой жизни, но Бог миловал. Я потом навёл справки — потенциальный убийца Богров ещё год назад было осуждён по делу об участии в запрещённых организациях и тянул лямку своего десятилетнего срока в одном из моих «комфортабельных» поселений.

17 января 1912 года остатки былой РСДРП объявили о решении по ликвидации партии. Истреблённые эсеры и хорошо прочищенные моими людьми черносотенцы стали оказывать гораздо меньшее влияние на ситуацию в стране.

Мне удалось принять меры и предотвратить ещё одно неприятное и опасное для моей власти событие. Хорошо, что я помнил из курса отечественной истории эту дату. Дабы не допустить забастовок и вооружённых столкновений на золотых приисках на реке Лена в Сибири, мне пришлось заранее распорядиться о завозе качественного продовольствия и повышении зарплат работников всей добывающей отрасли.

Вот так мы и подошли к концу 1913 года. С прекрасными достижениями и высокими рейтингами. Однако, предчувствие страшной грозы не давало мне покоя. Я вместе со страной и своим народом подходил к самой значимой точке в истории России времён Николая II. Мир стоял на пороге Первой Мировой войны. В высоких европейских кабинетах проходили секретные встречи и жаркие дебаты, тайные агенты так и шныряли, будто расплодившиеся крысы, специалисты военной и технической разведки сообщали о тревожных фактах военно-технической и политической подготовки к войне.

Что же предстоит сделать мне? Как в одиночку противостоять правителям ведущих держав, как помирить непримиримых и спасти страну, себя и семью? Несмотря на усиленную подготовку к возможной войне армии и флота, большее предпочтение я отдавал политическим инициативам, решив сделать всё возможное, чтобы не допустить роковую войну. Мой план состоял из нескольких важных пунктов и начал я его реализовывать с большого европейского турне, в ходе которого мне предстояло сделать поистине невозможное…

Но об этом, равно как о страшных испытаниях