Я – Товарищ Сталин 4 - Андрей Цуцаев

Дверь скрипнула, и в кабинет вошёл Глеб Бокий. Его худая фигура в тёмном пальто казалась ещё более измождённой, чем в прошлый раз. Глаза, обведённые тенями бессонных ночей, выдавали напряжение, а в руках он сжимал потрёпанную папку, набитую листами. Сергей, не поднимая глаз, указал на стул.

— Докладывайте, Глеб Иванович, — произнёс он.

Бокий опустился на стул, положив папку перед собой. Он кашлянул, словно собирая остатки сил, и начал говорить:

— Товарищ Сталин, Шульц мёртв. Позавчера, 30 марта, пограничники перехватили его на борту «Ганзы», торгового судна, в трёх милях от наших вод. При попытке обыска он выхватил «Вальтер» и открыл огонь. Ранил одного из наших, но ответный выстрел оборвал его жизнь. При нём нашли шифрованные записки, список контактов и немецкие марки — около десяти тысяч. Судно числится за гамбургской компанией, но мы выяснили, что оно регулярно заходило в Ленинград под видом перевозки сельхозтехники.

Сергей откинулся в кресле.

— Мёртв, — повторил он, словно пробуя слово на вкус. — Живой он был бы полезнее. Что с его связями?

Бокий раскрыл папку, его пальцы слегка дрожали, выдавая внутреннее напряжение. Но голос оставался твёрдым.

— Записки частично расшифрованы. В них упомянуты двое: «Коршун» и «Барс». Кто они — пока неясно, но мы подозреваем сотрудников ОГПУ или портовых служащих в Риге либо Одессе. Серов, Пономарёв и Зайцев заговорили активнее после смерти Шульца. Пономарёв признался, что знал о поставках оружия в Испанию через Ленинград. Он клянётся, что делился с Шульцем лишь общими сведениями о маршрутах судов, но не о грузах. Зайцев, шифровальщик, подтвердил, что настраивал для Серова радиоприёмник для связи с немецкими судами. Гордеев, из отдела кадров, вчера сломался. Он назвал ещё двоих из Ленинградского отдела: лейтенанта Петрова и старшего лейтенанта Козлова. Оба, по его словам, брали деньги от Серова за молчание о его делах с Шульцем.

Сергей постучал карандашом по столу.

— Двое новых имён, — произнёс он, прищурившись. — И это только в Ленинграде. А если сеть тянется дальше? Одесса, Москва? Вы уверены, что мы взяли всех?

Бокий выдержал паузу, его взгляд скользнул по записям.

— Мы проверяем каждого, кто мог быть связан с Серовым. Петров и Козлов уже под арестом. Петров признался, что подделывал отчёты о движении грузов за три тысячи рублей. У Козлова нашли немецкий револьвер и пачку марок в тайнике. Оба дают показания. Мы обыскали склады в Одессе. Нашли ящик немецкого вина и бумаги, подписанные «Г. Ш.». Вероятно, Шульц.

Сергей поднялся, его шаги отдавались гулко, как удары молота. Он подошёл к карте и провёл карандашом по линии от Ленинграда к Одессе.

— Это не просто контрабанда, Глеб Иванович. Если Серов и его люди сливали немцам данные о поставках в Испанию, Абвер мог узнать о наших планах. Оружие, советники, маршруты — всё это могло уплыть за границу. А если они проникли в нашу разведку? В шифры, в агентов, в операции в Европе? — Он повернулся, его глаза полыхнули. — Понимаете, что это значит? Если немцы знают больше, чем мы думаем, Испания может стать лишь началом.

Бокий кивнул, его лицо стало ещё мрачнее.

— Понимаю, товарищ Сталин. Мы изучаем все шифровки Ленинградского отдела за два года. Если утечки были, мы найдём след. Зайцев знает коды и клянётся, что не передавал их Шульцу, но мы не останавливаемся.

Сергей вернулся к столу, сжимая трубку так, что костяшки побелели. Он чувствовал, как время сжимает его в тиски. Смерть Шульца оборвала нить. Чистки, которые он замышлял, становились неизбежными, но ошибка могла стоить слишком дорого. — Вы обещали результаты, — сказал он, глядя на Бокия. — Шульц мёртв, но его сеть наверняка функционирует. Найдите «Коршуна» и «Барса». Проверьте каждый порт, каждый склад, каждого человека. И выясните, что именно Серов передал немцам.

Бокий выпрямился, его голос не дрогнул:

— Так точно, товарищ Сталин. Я доложу вам о результатах незамедлительно.

Сергей отпустил его жестом. Бокий собрал папку и исчез в коридоре, где шаги его растворились в тишине. Сергей открыл протоколы, выписывая имена: Серов, Пономарёв, Зайцев, Гордеев, Петров, Козлов, Лебедев. Список рос, и каждый новый человек в нём подливал масла в огонь его подозрений. Если Абвер проник в ОГПУ, угроза могла таиться не только в портах, но и в самом сердце системы. В его штабе.

Он потянулся к телефону. Пора было вызывать Павла Судоплатова, главу иностранного отдела. Если немцы знали больше, чем казалось, агенты в Европе были в опасности. Сергей набрал номер и коротко бросил:

— Судоплатова. Сейчас же.

Через полчаса в кабинет вошёл Павел Судоплатов. Его подтянутая фигура и уверенные движения контрастировали с настороженным взглядом, в котором читалась готовность к серьёзному разговору. Он знал, что вызов в Кремль в такой час — предвестник испытаний. Сергей указал на стул, и Судоплатов опустился на него, сохраняя спокойствие, но его пальцы слегка сжались на подлокотниках.

— Садитесь, Павел Анатольевич, — начал Сергей. — Вы знаете о Серове?

Судоплатов кивнул, его лицо оставалось бесстрастным, но глаза выдавали напряжение.

— Да, товарищ Сталин. Я распорядился усилить наблюдение за нашими резидентами в Германии, Польше и Франции. Мы проверяем их каналы связи.

Сергей затянулся трубкой.

— Этого мало, Павел Анатольевич. Серов и его люди могли сдать немцам данные о поставках в Испанию. Возможно, просочилась и информация о наших агентах и готовящихся операциях. Если Абвер получил хоть крупицу наших секретов, то ваши люди в Европе окажутся под ударом. Понимаете, что это значит? Один неверный шаг, и мы потеряем не только Испанию, но и всю сеть в Германии, Франции, Польше. Ваши агенты — это глаза и уши страны. Если их поймают, мы окажемся в темноте и полностью обезоруженными.

Судоплатов кивнул:

— Понимаю, товарищ Сталин. Я уже отдал приказ резидентам в Берлине, Варшаве и Париже усилить меры предосторожности. Мы сменим явки, псевдонимы, приостановим все второстепенные операции. Если есть хоть малейшее подозрение на утечку, мы заменим шифры и переведём ключевых агентов на резервные каналы связи.

Сергей кивнул, но его глаза не отпускали Судоплатова. Он медленно выпустил дым, и тот повис в воздухе, словно завеса между ними.

— Не просто приостановить,