Царь Марса - Владимир Викторович Бабкин

И у каждого свой интерес.

Чем больше Империя, тем больше хаос. Как Императоры будут править Галактикой?

* * *

ОСТРОВ. СОБОР ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ. ПАРК. 7 января 2020 года.

Остров был небольшим. Не так много места на нём.

Дворец. Большая часть в недрах Острова. Парк. Набережные.

Собор.

Море вокруг.

Вода холодна.

Траур по Марии Второй объявлен с завтрашнего дня. Невместно христианам скорбеть в Богоявление и Крещение, к тому же в морге с покойной Императрицей ещё возились, ведь нужно было не просто привести в порядок усопшую, но и провести бальзамирование тела, подготовить стеклянный саркофаг, да так, чтобы тело в нём ни в малейшей степени не пострадало от времени и гнилостных процессов, а выглядело бодро и красиво, как при жизни.

Говорят, что по церковной традиции одним из признаков святости является неразложение тела. Не знаю, как там Илья Муромец в Киево-Печерской Лавре, но я более чем уверен, что и через пару-тройку тысяч лет тела Великого и Благословенной останутся нетленными. А за прошедший век технологии бальзамирования и консервации шагнули далеко вперед. Если так пойдёт дальше, то и мою тушку могут причислить к лику чего-нибудь, прости Господи.

Устал я.

Сзади приглушенно гомонили. Праздничная служба окончилась, и прихожане потихоньку потянулись из храма. Кто благочестиво совершать омовение крещенской водой в купелях и фонтанах, кто иным способом демонстрировать себе, близким, и, главное, соседям и коллегам, свою набожность.

Мы с Борей так же, как и все, покинули святые стены, обернувшись на выходе и перекрестившись на надвратную икону.

Я омываю ноги. К счастью нет у меня Марии Магдалины, которая отёрла бы мои ноги своими волосами в знак безмерной любви и смирения. Я не Сын Божий и не претендую.

Борис, кивнув кому-то, вздохнул, усаживаясь рядом.

— Ты заметил?

Киваю.

— Вода холодная. Зима всё-таки.

— А серьезно?

— Тебя не было на наших посиделках.

— И не должно было быть. Что делать такому скромному персонажу на Битве таких Богов. Я про храм.

Пожимаю плечами.

— Да. Эби за всё время богослужения ни разу не удостоила Вовку даже взглядом, хотя и стояли рядом. Да и Вовка практически не сводил со своей графини глаз. Иногда было даже неприлично.

Но Боря покачал головой.

— Нет, я не о них. С ними-то понятно. Сейчас начнут к тебе подходить.

— С чего бы?

— Увидишь. Будет вполне забавно. Ты с ногами в воде, а они… Но я не об этом. Посмотри на лица людей. Не только в храме, а вообще. По миросети посмотри.

Хмыкаю.

— И что я увижу? Нос да два уха.

Вздох.

— В том-то и дело, что ты пока не научился ВИДЕТЬ. А это плохо для Императора. Если ты, конечно, не хочешь быть таким Императором, как Вовка.

Начинается кино. Зачем люди хотят возвыситься, тем более стать Императором и прочим Владыкой Вселенной? Либо из честолюбия, либо вследствие смертельной опасности. Для себя. Для семьи. Для детей. И внуков. Просто убьют и тебя, и их всех. Тогда у человека возникает стимул — убить всех, но не дать убить себя и своих родных.

— Да, Миша, ты пока не хочешь быть Императором. И в прошлой жизни не хотел. Впрочем, и Великий не хотел. Но, у него не только не было выбора, но никто бы не справился лучше, чем он. Прости, но у тебя выбор примерно такой же — либо белая мраморная плита с золотыми буквами в Императорской усыпальнице в Петропавловской крепости, либо пепел от тебя и всей твоей семьи, развеянный с небес. Это взрослые игры, Миш. Вход рубль. Выхода нет. Совсем.

Хмыкаю.

— Тебе хорошо рассуждать. Ты вот сам не становишься Императором. Мной прикрываешься.

Усмешка.

— Уйти в лучах славы или уйти никому неизвестным, удостоенным лишь построчного примечания в Энциклопедии: «Меценат времён Императора Михаила Третьего». И никто не узнает, что я держал в руках почти весь мир. Что лучше?

— Так стань.

— Нет. Лучше уж ты. Тщеславие — глупое чувство. Миша, прекращай валять дурака. В прошлый раз ты погубил Империю. Зачем снова? Ты помнишь, как ты Александру Третьему вылил на голову ушат воды?

Киваю.

— Помню. Что ж не помнить. Было прекрасное утро. ПапА обозревал окрестности. Дышал, так сказать, свежим воздухом.

— И?

— И всё. Вылил ему на голову чан с водой для умывания.

— И что ПапА?

— Огорчился видимо. Неприличные слова я уж не помню.

— Вот. А ты ещё не хочешь быть Императором!

Качаю головой.

— Скучно. А с чего мне быть Императором? Вакансий нет вроде.

— Пустое. Всему свой черёд. Сказано в Евангелие: «Имеющий уши — да услышит, имеющий глаза — да увидит, имеющий разум — да осознает». Всмотрись в лица. Они, вот они-они, так вот, они перестают бояться. При Маше-Первой боялись даже посмотреть не так, прикрывали губы от вездесущих сканеров. Впрочем, кому я рассказываю, ты точно так же боялся, и вы с Диной маскировали свои запретные слова поцелуями. Наивная попытка, признаюсь, мы, конечно, всё расшифровывали, но не об этом сейчас речь. При Маше-Два бояться стали меньше. Появилось ощущение возможности грядущих перемен, а тут ещё и твоя популярность среди молодёжи. А вот при Вовке бояться практически перестали. С момента смерти Маши и воцарения Вовы, по Терре пошла какая-то Дрожь Земли. Словно вертикально падающие льды Антарктиды рушатся страхи и запреты. Вовка не справится, его никто не воспринимает всерьёз. Он слаб. Есть опасность, что он может стать последним в Династии. Вы договаривались на год, но боюсь, что придётся отпустить его значительно раньше.

Иронично спрашиваю:

— Завтра?

Но Борису было не до веселья.

— Завтра или не завтра, но… Девочек надо выдать в надежные руки сначала… А вот к тебе идёт первый посетитель.

К нам решительно направилась Эбигейл.

Борис в приветствии склонил голову:

— Ваше Высочество.

— Рада видеть вас, Борис. Позволите украсть у вас Михаила на несколько минут?

Степенный кивок.

— Да, конечно, я пока прогуляюсь по парку.

Он кинул взгляд на мой светящийся браслет и не спеша, натянув носки и обувь, направился по аллее. Что ж, через свой браслет и чип он будет слышать каждое слово, произнесённое здесь.

— Эби, я рад тебя видеть.

Фырканье.

— Не надо заговаривать мне зубы комплиментами! Я пришла не за этим!