Патриот. Книга 1. Звезда морей - Игорь Александрович Шенгальц
Вот только я в этот момент буду уже далеко.
Но перед отправлением мне предстояло сделать одно важное дело, и я был к этому готов.
Батискаф, в котором мне предстояло совершить переход сквозь портал прямо к лайнеру, представлял собой нечто вроде крупной железной бочки с небольшими обзорными иллюминаторами и отвинчивающееся плотной крышкой сверху. При желании, внутри могли поместиться несколько человек, вот только им пришлось бы там очень тесно. А для одного-жвух пространство хватало с избытком.
Удачно, что всю информацию по управлению батискафом, я получил вместе с другими знаниями. Но в целом, ничего сложного в системе не было, я бы и так разобрался. Несколько рычагов вертикальной и горизонтальной ориентации, рычаг скорости, но главное — система навигации. Требовалось задать скользящие координаты по движущейся в пространстве цели. Задача была сложная, и я оставил ее на потом.
Пока же я прицепил батискаф на трос к другому аппарату — больше всего напоминающего своей формой тарелку, на которую сверху положили еще одну тарелку «вверх ногами». Главные его достоинства заключались в двух вещах: этот аппарат умел летать и нес на борту сокрушительное вооружение. Да, летал он не слишком высоко и быстро — его предельная скорость составляла двадцать-тридцать километров в час, а максимальная высота подъема — сто метров. Но для моих целей этого вполне хватало. Вооружение же у него было весьма своеобразное: бортовая пушка, стреляющая тонкими, практически незримыми лучами, способными прожечь что угодно, и дополнительным огнеметом, предназначенным для поражения крупных целей.
Для личной защиты мне был выделен тонкий, почти невесомый костюм-оболочка, носить который нужно было под одеждой. По имеющейся информации, такой костюм мог выдержать попадание пулеметной очереди. Да, на теле остались бы синяки. Возможно, хрустнули бы ребра, но костюм отразил бы выстрелы. Очень неплохой аналог старой знаменитой брони — технологии чужаков, которую я давно и безнадежно утерял.
С личным оружием у Старых людей все было не слишком хорошо, но мой «дырокол» был незаменимым инструментом решения проблем. А для всего прочего вполне хватало ножа-бабочки и револьвера. И все же я прихватил с собой пару интересных игрушек, с которыми решил разобраться чуть позже.
А в целом, просто праздник какой-то!
Я и не надеялся на такие подарки судьбы. Значит, заслужил…
Самыми же важными из всех «подарков» были две вещи: небольшое устройство, с ладонь величиной, похожее на компас — оно должно было открыть ту самую воронку — переход в Пустошь, и баклажка, в которой плескалось немного тягучей, словно нефть, черной жидкости.
С баклажкой — понятно, при открытии перехода большинство живых существ в радиусе полукилометра превратится в черных тварей, часть попросту погибнет, но останется небольшой процент имунных и уснувших. Для иммунных дополнительного стимулятора не требуется, их организмы изначально приспособлены для борьбы с проявлениями тумана. А вот уснувшие — это категория тех, кто как бы зависнет между двумя состояниями, и как раз глоток жидкости из баклажки теоретически должен помочь им вернуться к жизни. Очень полезная штука! Жаль, жидкости там крайне мало, и добыть новую уже не получится.
Компас же нужно установить в надежном месте на борту лайнера и активировать. Тогда начнет открываться Переход. После чего продержаться сутки, вовремя сбежать на батискафе прочь — и дело в шляпе!
Задерживаться мне было незачем, я собрал вещи, посадил Хорькова в летающую сдвоенную тарелку — там было достаточно просторно внутри, и мы, вместе с батискафом на тросе, двинулись сначала по озеру наискосок, потом по узкой подземной реке, и где-то через три часа выбрались наружу. Карту местности мне тоже вложили в память, так что теперь я прекрасно ориентировался и под землей и на поверхности.
Хозяйку Медной Горы я так более не увидел, но этого и не требовалось — все ее дары работали, как должно. Ее указаниям я собирался следовать, что бы ни случилось. Наши цели совпадали, поэтому мне не было смысла не доверять ей. Спастись от Бездны хотели мы оба, а я же вдобавок желал большего — уничтожить тварь навсегда!
Солнечный свет с непривычки ударил сквозь смотровые фильтры по глазам. Сколько времени мы провели под землей? Всего ничего, но я приходил в себя не меньше четверти часа.
Хорьков же попросту расплакался. Это стало входить у него в привычку.
— Солнышко… уж и не думал… — бормотал он себе под нос, вытирая сопли и слюни рукавом потрепанного пиджака. — Спасибо вам, господин Бреннер! Я считал, что со мной все уже кончено…
— Крепитесь, Хорьков! — подбодрил я его крепким похлапыванием по плечу, отчего делопроизводитель согнулся в три погибели. — И держитесь меня! Не пропадем!
Управлять летающей тарелкой было легче легкого, но я делал все очень аккуратно, чтобы ненароком не потерять батискаф, тащившийся позади на тросе.
Выбрались мы наружу далеко от входа в прииск, но это и к лучшему. Вокруг голубело крупное озеро, мы вынырнули из неприметной дыры в одной из скальных расщелин. Людей видно не было.
Зафиксировав текущие координаты, я спрятал батискаф возле берега, замаскировав его ветвями деревьев. Если наткнуться на аппарат нос к носу, то, конечно, его можно увидеть, но издалека — вряд ли. Внутрь все равно никто попасть не сможет — защитные устройства не допустят этого. Да и отсутствовать я планировал не слишком долго. Нужно было лишь сделать одно дело и на этом все.
Избавившись от батискафа, наше путешествие пошло существенно быстрее. Недолго думая, я поднял сдвоенное блюдце над деревьями и направил его прямиком к деревне Морозова, в которой недавно гостил.
Навигационная система моего летательного аппарата превосходила все, что я видел прежде. Прямо перед глазами возникла картинка окружающего пространства, причем при желании я легко мог изменить перспективу и масштаб. А дальше мне оставалось лишь править в нужную сторону, задав требуемую скорость.
Хорьков ни на что не обращал внимания, скрючившись где-то у обшивки нашего воздушного судна.
Я особо не разгонял тарелку, довольствуясь средней крейсерской скоростью, и все же, не прошло и двух часов, как я заприметил впереди по курсу знакомую деревню.
Надо сказать, что оборона деревеньки Полыхаево у Власий Ипатьевича Морозова была поставлена на самом высшем уровне. Вот только не против техники Старых людей.
Наша тарелка летела высоко, но ее заметили еще издали. Видно, опасались дирижаблей и следили за воздушным пространством тоже, хотя наш аппарат как раз не особо бросался в глаза, благодаря своей форме и небесно-голубому цвету.
Заиграли боевые рожки, на вышках горцы целиться в нашу сторону, внизу заперли ворота. Более того, откуда-то из подворья выкатили пушки — да не простые, а иномирские.
Это я почувствовал сразу, после первого же выстрела, когда воздух справа от тарелки бабахнул фейерверком, а наш аппарат знатно тряхнуло.
Топорков отвлекся от внутренних переживаний, глянул сквозь смотровые окна наружу и сообщил:
— У него разрядная артиллерия, питается от энерготанков, куплена через посредников. Бешеные деньги отданы! Может, отступим?
Но я отступать не собирался. Я только входил во вкус.
Если мне где-то не рады — это исключительно их проблемы!
Полностью сосредоточившись на управлении «Тарелкой» — так я окрестил отныне официально наш воздушный корабль, я заложил крутой вираж, уходя из-под очередного залпа пушек.
Горцы Казбека с каждым разом целились все лучше и лучше, но в моих планах не было позволить им достичь совершенства.
Сделав два пробных круга над деревней, я снизился до пяти метров и помчался прямо на ворота и охранные башни. По мне стреляли. Разряды молний сверкали то справа, то слева, но ни один не попал в цель. А потом стало уже поздно.
Я подлетел вплотную и первыми делом поджег обе башни из огнемета.
Горели они ярко! Не знаю, успели ли спастись бойцы — вряд ли. Огнем полыхнуло прямо по смотровым площадкам, а там, как по мне, шансов не было.
Потом я поднялся чуть выше, перемахнул через частокол и прошелся над деревней, сжигая все на своем пути. Дома, торговую площадь, людей, пытавшихся стрелять по мне из ружей. Огненный вихрь начался от ворот и вскоре охватил все вокруг, не зная пощады.
Это была карательная операция.
Пусть после всего меня публично казнят на центральной площади Фридрихсграда или застрелят в тюремных застенках — плевать. Я четко осознавал, что поступаю в интересах Империи. Передо мной были бунтовщики, вольные или невольные. И единственное, что я мог им даровать — немедленную смерть, лютую и беспощадную.
Только так, и никак
