Трудовые будни барышни-попаданки 5 - Ива Лебедева

Не считая Миши — весь комплот.

Ретироваться было бессмысленно и странно. Поэтому я осталась на месте, чтобы через минуту сделать подобающий книксен:

— Добрый день, ваше императорское величество.

— Госпожа Шторм, вы здесь? — не здороваясь произнесла супруга Павла I и добавила, чуть повысив голос: — Верно ли, что по-вашему предложению великий князь Николай Павлович был погружен в сон для произведения хирургической манипуляции?

— Это было бы невозможным без явно проявленной воли его императорского высочества и одобрения придворных медиков, участвовавших в операции, — спокойно ответила я.

— Вы не ответили на мой вопрос! — еще резче сказала царская вдова.

Группа сопровождения уже достигла входа. Вслед за царицей в вестибюль вошел Аракчеев; Милорадович встал рядом, а остальные застыли. Заметила еще одну персону — духовное лицо, отставшее от остальных.

Миша ободряюще улыбнулся, но радостной улыбка не была.

— Да, — ответила я чуть громче. — Именно я предложила надежную, эффективную и действенную методу, дабы избежать страданий его императорского высочества.

Как-то двусмысленно вышло. Будто собачку усыпили.

Между прочим, Николай Палыч, когда обсуждали операцию, сказал: хорошо бы, чтобы маменька не узнали. Как же, «не узнали»! Дворец сына — да без агентурной сети любящей маменьки?

— Эмма Марковна, его высочество проснулись, все хорошо! Ой, простите!

Василиса прибежала на верхнюю площадку и увидела делегацию.

— Проводите меня к его императорскому высочеству! — велела Мария Федоровна и чуть ли не побежала по ступенькам.

Вообще-то, экс-царицу можно понять. Это Якубовича мы взяли на слабо, а царевича уговорили с упором на этот успех. Про «сонные операции» Мария Федоровна слышала. Но одно дело слышать, а другое — узнать, что новация применена на родном сыне.

Василиса ушла сопровождать вдовствующую императрицу, я пошла было следом. Но остальные визитеры устремились вверх по лестнице. Наверху ко мне подошел Милорадович.

— Эмма Марковна, лучше всего, если мы сейчас найдем выход из этой ситуации, — сказал он. — Пройдемте в оранжерею.

Мы направились в зимний сад на втором этаже. Да, пальмы, кактусы и прочие тропические произрастания должны успокаивать. Но сейчас…

— Эмма Марковна, — продолжил генерал-губернатор, когда мы подошли к окну, — поступили донесения, что в вашем поместье могут обретаться вещественные доказательства по уголовному делу о незаконном изготовлении государственных ассигнаций. Был проведен обыск, и он подтвердил эти сведения.

— Ваше высокопревосходительство, Михаил Андреевич, — сказал муж чуть прерывистым тоном, — разве вы не получили вчера донесение о происшествии — краже, совершенной в моем ведомстве?

— Да, донесение, видимо, было отправлено, — немного смущенно ответил Милорадович, и я поняла, что граф читает депеши не очень своевременно.

— Я также уведомил непосредственного начальника. Не так ли, Василий Сергеевич? — обратился супруг к Ланскому, и по смущению того я поняла, что вельможа екатерининских времен тоже не читал донесений, ни вечером, ни утром.

— Михаил Андреевич! — сказала я резко. — Вам известно, сколько фальшивых ассигнаций было обнаружено в МОЕЙ усадьбе?

Милорадович подозвал адъютанта, тот протянул конверт. Генерал-губернатор вскрыл его над столиком — выпали несколько отдельных бумажек и три неразрезанных листа — на каждом четыре пятидесятирублевки.

— Тысяча сто рублей ассигнациями, — произнесла я, пересчитав. — Михаил Андреевич, я могу подписать чек, по которому в ближайшем банке будут выданы десять тысяч. Вы опытный, сведущий человек, вы знаете цену людям и вещам. Вы прекрасно понимаете, что я имею большие, постоянные и легко проверяемые доходы, поэтому мне нет нужды связываться с таким противозаконным промыслом! Почему вы не сообщили моему мужу о поступившем на него доносе, чтобы выяснить, кто был источником клеветы и подбросил выкраденные фальшивые деньги?

На Милорадовича было печально смотреть. Если бы на него так давил мужчина, он бы нашелся что сказать. А вот как ответить женщине — не знал.

— Донесение было доставлено, — раздался голос Аракчеева, — в собственную его императорского величества канцелярию, коей заведую я в отсутствие его императорского величества. Посему мне непозволительно было дозволить министерское расследование.

Говорил временщик как диктор, но все равно ощущалась легкая заминка. Все же не мог не помнить, из какого неприятного положения мой супруг вызволил его прошлой осенью.

Увы. Дело официально предано забвению, компрометирующие документы не сохранились, да их и не было.

Кстати, хорошо бы Василисе не попасться на глаза Аракчееву. Кто его знает, не захочет ли он отыграться за прошлую неудачу. «А давайте-ка мою холопку ко мне в карету».

И я не смогу защитить человека, который мне доверился! Первую женщину-анестезиолога — в дворовые девки.

От этой мысли слегка сдавило сердце, и я оперлась о подоконник.

— Я тоже получил подобное донесение, — раздался старческий глас Ланского, — и согласился с Алексеем Андреевичем, что расследование должно начаться безотлагательно.

Ишь ты, старый хрыч, служебное донесение не заметил, а донос прочитал!

— Поэтому я бы счел наилучшим выходом из сложившейся ситуации…

— Господа, оставьте нас наедине с госпожой Шторм! — услышала я повелительный голос.

Вдовствующая императрица уже не рысила, а передвигалась тихим уверенным шагом. С ее лица исчезла тревога, зато появилась строгость и властность. Да, жизнь жены царевича при дворе Екатерины Великой даром не проходит — на голове тень короны.

Присутствующие, включая моего супруга, отошли. Впрочем, царица намекнула жестом — недалеко.

— Ваше императорское величество, вы убедились, что манипуляция прошла успешно и ваш сын в добром здравии? — спросила я.

— Да, — коротко сказала Мария Федоровна, — медики подтвердили это. Но я не намерена говорить с вами о медицине. Ответьте, — голос царицы стал чуть тише, — почему вы стараетесь войти в доверие к моим детям? Почему вы вмешиваетесь в дела, которые не должны входить в сферу ваших интересов⁈ Почему вы поехали в Варшаву, чтобы говорить с великим князем о престолонаследии⁈ Кто дал вам полномочия лезть в дела, которые не касаются и более высокородных особ⁈

«Никто не дал; все это сделала по глупости и своевольству, в коих извиняюсь». Так, наверное, следовало ответить.

Но я сказала иначе:

— Ваше императорское величество, если вы спросили меня, имею ли я право на ответ?

Удивленная царица кивнула.

— Ваше императорское величество, мне понятны ваши материнские чувства. Я тоже мать, и мои дети в том возрасте, когда они не способны