Трудовые будни барышни-попаданки 5 - Ива Лебедева

Пригляделась. Среди мужчин появились два ребенка — двое Саш. Взрослые их деликатно оттерли — не детские разговоры. А ведь одному из Александров в реальной истории предстоит быть убитым взрывом террористической бомбы.

Слегка ошарашенная царица молчала, я продолжила.

— Ваше императорское величество, простите, но в своих поступках я исхожу из интереса как Российского государства, так и своих детей, и ваших детей, и внуков. Смута, Жакерия, новая пугачевщина опасны всем, и долг каждого подданного — предотвратить эти опасности.

Ох, Эммочка, не распустила ли ты язычок? За такое его урезали даже при Елизавете Петровне.

Однако моя патетика лишь дала повод собеседнице усмехнуться.

— Долг каждого подданного — помнить свое место, — властно-презрительным тоном ответила царица, — а также заботиться о своей семье. О своих детях я позабочусь сама. Вы хотите еще что-то сказать?

Лучше бы она воздержалась от последней фразы.

— Ваше императорское величество! — произнесла я громко, так что голос донесся до мужчин. — Важный совет, важная просьба! Если его императорское величество соблаговолят нынешней осенью поехать на юг, то… то им лучше было бы воздержаться от этого поступка, как очень опасного для здоровья и даже для жизни. Не отпускайте сына в южную поездку!

Лицо царицы побледнело, а в глазах обозначились тучи. Но молнии не вылетели. Многолетний опыт убедил ее, что лучше ограничиться сарказмом.

— Так вы решили сменить роль политика на роль пророчицы? Сейчас это в моде. Хочу напомнить: лжепророчества не только делают посмешищем самозваную Кассандру, но и могут послужить источником серьезных опасностей. Что скажет на это служитель Господа?

Духовная особа приблизилась. Эту персону я лицезрела впервые, но догадалась — архимандрит Фотий.

— Не должен находиться у тебя прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых! — возгласил самый модный проповедник в этом сезоне.

— Да, Михаил Федорович, — сухо хохотнул Аракчеев, — не должна находиться у вас сия прорицательница-ворожея.

Ох, зря он так!

— А у вас, Алексей Андреевич, — сказала я, стараясь подражать возвышенному тону архимандрита, — не должна находиться известная и дорогая вам особа, имеющая привычку прижигать щипцами горничных и засекать без вины, тиранить и шпионить. Или находиться, но избавиться от этих немилосердных привычек. А ежели не избавится… — Сделала паузу и добавила еще громче: — … то Успение она, может, и отпразднует, а вот до Покрова будет отпета и погребена.

Честное слово, лицо Аракчеева сперва побагровело. Но когда я предсказала судьбу его любовницы — на миг побледнело. Как же можно держать в кулаке всю империю и так дорожить этой дрянью-садисткой!

Потом Аракчеев опять перешел в стартовую позицию гнева. Но сдержался. В присутствии вдовствующей императрицы на несдержанные эмоции монополист она.

Царица глядела с легкой презрительной улыбкой. Не только на меня, но и на Аракчеева. Кто любит этого выскочку, кроме царя?

Молчание прервал Милорадович:

— Как подтвердит его высокопреподобие, Бог троицу любит. Может, у вас, любезная Эмма Марковна, в запасе есть еще одно прорицание, относительно происшествий в городе, вверенном моему попечению?

Мне захотелось сказать, что наиболее значимое происшествие до конца года — вооруженный мятеж, жертвой которого станет генерал-губернатор Санкт-Петербурга. Но не стала. Насчет этой истории просто мечтала стать лжепророчицей — предотвратить ее.

Но если его сиятельство господин губернатор желает пророчества, касаемого городских происшествий, — получит. Не выходит у меня из головы сентябрьская дуэль.

— Если так хотите, — сказала я с почти искренней усталостью продавщицы, которой необходимо отпустить товар до закрытия магазина, — если хотите, то запомните: в том же самом месяце, несчастном для Алексея Андреевича, в городе произойдет дуэль между Черновым и Новосильцевым, одинаково гибельная для обоих юношей. Впрочем, образумить несчастных еще не поздно.

— Какая дуэль? — растерянно спросил Милорадович. — Разве они уже не помирились?

Что же касается Аракчеева, опять услышавшего о несчастье в своем доме, он опять гневно взглянул на меня. И опять сдержался.

И вновь воцарилось молчание, нарушенное вдовой-императрицей.

— Все три прорицания, — с усмешкой произнесла Мария Федоровна, — следует признать пустыми и никчемными. Надеюсь, непрошеная… докторесса, докторисса, докторка, в вашей переносной аптечке имеются успокаивающие снадобья. Сейчас они нужны именно вам. Не скрою, вы сделали многое, чтобы вывести меня из душевного равновесия. Но все же я предпочту дать законный ход этой странной и некрасивой истории. Прощайте, госпожа Шторм.

Развернулась и пошла. Что любезно с ее стороны — властным кивком велела следовать за ней Аракчееву. Архимандрит Фотий взглянул на меня с интересом, но тоже предпочел удалиться.

Ко мне приблизились Ланской, Милорадович и супруг.

— Михаил Федорович, — тихо произнес старый вельможа, — сожалею, но в этих обстоятельствах вы не можете оставаться моим помощником. Я непременно уведомлю государя о произошедшем, но вы не можете ожидать его воли, пребывая в нынешней должности.

Вздохнул и удалился — роль сыграна.

— Михаил Федорович, — сказал Милорадович, — после произошедшего… после всего произошедшего, — добавил он, сделав паузу, и я поняла: подразумевался сиюминутный диалог меня и императрицы, — вам невозможно оставаться в столице. В том числе в вашем пригородном имении. Это касается и вашей супруги, вам надлежит отбыть в ее нижегородское имение, так как…

Милорадович на миг замялся.

— Так как своего имения у меня нет? — непринужденно спросил Миша.

— Сегодня вечером будет подписано официальное предписание, поэтому я бы советовал вам уехать без административного принуждения, — продолжил Милорадович.

— Михаил Андреевич, позвольте спросить. — Спасибо. — Где были обнаружены подброшенные улики?

— В географическом атласе на журнальном столике, — чуть промедлив, ответил генерал-губернатор. — А сейчас рекомендую вам удалиться. Пожалуйста, — добавил он чуть умоляюще, — не дразните гусей!

— И гусыню, — почти шепотом сказала я.

Милорадович хотел разгневаться. Но вместо этого усмехнулся и показал на лестницу — ступайте.

— Мушка, — непринужденно сказал Миша, — а ведь Лизонька очень хотела в Голубки.

— Да, дорогой, — согласилась я.

Глава 41

Вдали от Аргентины

Этим летом я вывел формулу скуки. Скука — неопределенность. Ожидание неведомого, непонятного, неизвестного. Ничего общего с охотничьим азартом, когда ты подбираешься к добыче.

Скука — охота, отложенная «на потом».

Прежняя, июньская, охота оказалась успешной. Мне было велено нейтрализовать известную Особу. И