Сын Тишайшего 7 - Александр Яманов

Когда я ставил задачу серьёзно заняться улучшением сельскохозяйственной техники, то рассчитывал на более скромные результаты. Успех Бельского и компании невероятен ещё тем, что в России не было никакой базы для создания механизмов. Кстати, нынешняя Европа тоже применяет весьма скудные технологии. Мы же фактически от серпов и деревянных граблей скакнули, чуть ли не сто пятьдесят лет вперёд. Насколько я помню, прорыв в развитии сельхозтехники придётся на середину XIX века. Потом производители будут только улучшать уже созданное и заменят конную тягу двигателями.

Представление продолжалось, а Бельский, казалось, готов описывать свои игрушки до бесконечности. После жатки настала пора молотилки и веялки. Ведь зерно надо не только собрать и отделить от колоса, но и провеять. То есть проветрить, отделив от разных примесей. Это с виду кажется, что хлеб — простая культура. На самом деле до попадания на стол покупателя проделывается колоссальная работа. Поэтому я никогда не понимал людей, которые могли бросить кусок хлеба на пол. Должно быть, какое-то уважение к труду людей. Положи его на лавочку, путь птички склюют, или есть мусорный бак. Но недопустимо топтать такой продукт ногами.

— К сожалению, мы не сможем показать новый механизм по перемолу зерна, государь, — Андрей Фёдорович расстроено развёл руками, — Он только устанавливается на водяную мельницу. Через три недели запустим и определим все недостатки. А ветряные мельницы ты видел в прошлом году. Но можно ещё раз их посетить.

Бельский махнул рукой в сторону трёх монументальных конструкций расположенных в версте от полигона. Это тоже гордость князя, а ещё мечта Дон Кихота. Наверняка он бы оценил размах лопастей. Шучу. Только после столь насыщенной презентации не хочется лазить по внутренностям мельниц. Я полностью доверяю князю. Хорошо, что он не потащил меня смотреть улучшения в чесальной машине или прессе для выжимки масла. Шерсть и подсолнух, тоже стратегические продукты. Глава экспериментального хозяйства понимает это не хуже меня, уделяя им особое внимание. Хотя к Андрея Фёдоровича нет неважных вещей. Он планомерно развивает всё — от селекции до создания механизмов, закладывая фундамент на будущее.

— Может, лучше закончим и обсудим наши дела? Заодно отобедаем, чем бог послал, — с улыбкой спрашиваю Бельского.

— Конечно, государь! Надо было сразу сказать, что ты голоден. А я здесь соловьём разливаюсь, — сразу зачастил и засуетился гостеприимный хозяин.

Тут же в сторону его дома поскакал гонец. Я немного задержался, выразив благодарность инженерам, механикам и даже простым работникам, показывавшим технику. Народ слушал мои слова с едва скрываемым благоговением. Не каждый день тебя хвалит царь, рассказывая, как важна проделываемая работа. Мне не жалко, а труженики надолго запомнят нашу встречу. Им ещё подарки передадут от моего имени. Если в итоге механизмы доведут до ума, то всем положены денежные премии, грамоты, а самым отличившимся — памятные знаки. Медали и ордена я выдаю очень скупо. А вот другие поощрительные награды мне не жалко. Знаю, что у многих людей грамоты в рамках висит на самом почётном месте. Это же какой почёт и память.

* * *

— Хорошо! Порадовал ты меня, князь! А то надоело мне лизоблюдство с помесью преклонения перед Западом, — хвалю Бельского, поднимая чашку с чаем, — Понимаю, когда идут праздничные пиршества или застолье с послами. Там положено множество блюд с напитками. И вообще, по-человечески не поешь. Хорошо, что я отменил глупую традицию трапезничать под музыку и песнопения. Но иногда посетишь приём какого-нибудь боярина, где начинают потчевать непонятными или вычурными яствами. Понабрались всякого непотребства у иностранцев, особенно французов. Мол, у короля Людовика на обеде двадцать смен блюд, десять видов паштетов, а различных вин вообще не счесть. И думают, что все должны заниматься похожим непотребством.

Делаю пару глотков и киваю в знак того, что у князя отличный чай.

— А мне какое дело до подобной дури? Уже каждая собака на Руси должна знать вкусы своего царя. В том же походе нет особого разнообразия. Кулеш, кусок хлеба и луковица. Вот обычная пища солдата. Да и толковые офицеры обычно едят со своими людьми из одного котла. Я такого тоже не чураюсь. Не потому, что хочу понравиться подданным. Просто не вижу смысла, — чего-то меня потянуло на откровенность, а князь подходящая для этого слушатель, — Зачем смена двадцати или даже десяти блюд? Начнём с того, что такой приём пищи вредит здоровью. Плюс трата лишних денег. Ведь остатки потом едят слуг и собаки. Если брать внешний лоск, то с какой стати королю или царю показывать его в еде? Главным достижением твоего правления являются приращённые земли, сильная армия, эффективная экономика и, конечно, улучшение жизни простого люда. Пусть надо мной смеются европейские монархи, но я даже дворцы себе не строю. Глупое расходовать средства, которые можно потратить на что-нибудь полезное, вроде твоих механизмов. Есть Большой кремлёвский и хватит. Зато кто из этих задавак способен похвастаться хозяйством вроде твоего?

Здесь Андрей Фёдорович расплылся в довольной улыбке. Причём я не планировал речь заранее. Просто человек заслуживает похвалы.

Касательно обсуждаемого стола, то всё очень просто. Хозяин сегодня угощал меня куриной лапшой, жареной картошкой со свиной отбивной и салатом из тепличных огурцов с помидорами, заправленными густой сметаной. На ужин я себя обычно ограничиваю. А в обед пред предпочитаю есть нормально. Федя ведь неправильный царь, вечно бегающий по разным объектам. Нужна энергия. Только на фига мне десять разных блюд, если можно хорошо наесться двумя? Бояре моей скромности не понимают. Более того, Агафья в начале нашего знакомства была шокирована царским аскетизмом. Не удивлюсь, если меня заподозрили в скупости. Любимая даже пыталась изменить ситуацию, но я ласково пресёк все попытки устраивать знаменательное событие из обычного приёма пищи. Хотя овсянку при Гаше более не ем, дабы её не шокировать.

Плохо, что европейская зараза потихоньку проникает в Россию. Ладно бы аристократы, дворяне и даже купцы учились голландской умеренности. Нет, им подавай французскую роскошь. Понятно, что я утрирую. Ранее рядом находилась Литва, куда русская знать периодически наведывалась. Ранее мы вообще многое перенимали у соседей, и не всегда хорошее. Сложно не обратить внимания, как жили условные Радзивиллы или Вишневецкие. Я не о наличии собственных замков, а о пышности и роскоши, которым грешили магнаты. Ну и копирование жизни итальянских и французских аристократов. Почему-то русские бояре с радостью перенимают именно это внешнее проявление статуса, позабыв о внутреннем.

Может, это наша национальная черта, которую ничем не