Штурмовик из будущего-4 - Дмитрий Валерьевич Политов
Советский бомбардировщик оказался чуть выше, споро развернулся не слишком элегантным «блинчиком» на девяносто градусов и тут же ударил в ответ. Окатил злым свинцом на встречных курсах трех противников — одного за другим, и вновь сгинул в темноте. Попал, или нет, сбил ли еще кого-нибудь, Григорий точно не знал. Да и не волновало его сейчас это. Он жаждал продолжить бой. В висках пульсировало холодное злое пламя, мантис яростно выл от восторга, приветствуя пролитую кровь врага. Савелий тоже вопил в своей кабине что-то нечленораздельное. Он успел на отходе присоединиться к веселью и добавил несколько длинных очередей по бомберам немцев.
Дивин поставил самолет в вираж. По прикидкам летчика у него еще должна была остаться треть боезапаса. Может быть, чуть меньше. И везти назад содержимое пулеметных ящиков он не собирался! Правда, для этого следовало догнать фашистские бомберы. В принципе, скорость «бостона» была чуток повыше, чем у тяжело груженных «хейнкелей», но воздушные маневры пожирали время.
Окажись на месте экспата обычный пилот, вряд ли он сумел бы найти в кромешной тьме врагов. Но, на беду гитлеровцев, за штурвалом краснозвездной машины сидел не совсем человек. И обостренное восприятие, выпестованное многими поколениями воинов, безошибочно вело его по следу. Так, словно Григорий взаправду обладал нюхом гончей. Воздушной гончей.
Пара He.111 появилась перед ним, когда А-20 пробил очередное облако. Дивин с мстительным удовлетворением отметил, что ствол пулемета в верхней башне одного из вражеских самолетов нелепо задран вверх. А за вторым тянется жиденькая струйка дыма. И бомбардировщик то и дело рыскает из стороны в сторону так, словно пилот ранен. Или же машина подбита.
Подранок стал первой целью. Экспат хладнокровно, как на полигоне, расстрелял сначала стрелка, а потом буквально отпилил половину крыла со здоровенным бело-черным крестом мощным залпом «березиных». Один из них, к сожалению, вдруг поперхнулся и замолчал. Закончились патроны? Вряд ли, скорее, банальное утыкание или еще какая-нибудь неполадка. Ладно, терпимо.
— Старшина, не спи. Бей по второму!
УБ Горбунова тут же загрохотал, вонзая в «хейнкель» длинную очередь из красных «светляков». От немца полетели в разные стороны куски обшивки. Григорий несколькими отточенными движениями довернул самолет и послал точную очередь в пилотскую кабину. Попал, разумеется. Потому что враг понесся к земле так, словно им никто уже не управлял.
Сколько там еще осталось? Уверенно можно было говорить о четырех сбитых. Пятый оставался под вопросом. Мог и на вынужденную плюхнуться. Выходит, где-то здесь мечутся в облаках еще семеро. Многовато. Но, где наша не пропадала!
[1] «Alte Kameraden» (нем.) — «Старые товарищи» — один из самых известных немецких военных маршей
Глава 21
— Значит, вы утверждаете, что сбили, как минимум, восемь немецких самолетов, — капитан Тоносян в последний раз провел лезвием перочинного ножика по карандашу, который он принялся старательно затачивать, едва только Григорий уселся на табурет перед его столом. Разведчик полюбовался на свою работу, провел на листе бумаги короткую черту и удовлетворенно прицокнул языком. — А еще два или три, якобы, подбили. Все верно?
— Совершенно верно, — спокойно произнес экспат. — Вторую неделю по кругу бродим, как дрессированный ослик в цирке. В Куйбышеве видел однажды такого. Очень похоже.
— Ага, — вздохнул Тоносян. Отложил карандаш, поднял голову и впервые за весь разговор посмотрел в лицо Дивину. — Получается, товарищ майор, что вы, походя, переплюнули достижение лейтенанта Иванова. Это, если не в курсе, истребитель-ас из 101-го гвардейского полка. Он в феврале за четыре вылета на своей «кобре» нащелкал семерых фрицев. Читали, поди, в газетах?
— Да, помню, было такое, — согласно кивнул Григорий. И, не удержавшись, добавил с плохо скрываемым сарказмом. — Если мне память не изменяет, он при этом еще и умудрился израсходовать всего лишь около восьмидесяти патронов и снарядов. То есть, десяток на каждого сбитого. Потрясающий результат. Восхищен. Снимаю шляпу.
— Иронизируете? — вопросительно изогнул густую черную бровь разведчик. — Напрасно. Все победы лейтенанта Иванова подтверждены наземной станцией наведения. В отличие от ваших.
— А, вон в чем дело, — поскучнел экспат. — Так бы сразу и сказали. Видишь ли в чем дело, капитан — ничего, если я на «ты» буду?
— Пожалуйста.
— Отлично. Так вот, я подобное уже сто раз слышал. На той же Украине, когда так же, как и здесь, вылетал на «свободную охоту» и бил по ночам транспортники и «сто десятые». Даже не скажу тебе точно, сколько именно тогда гансов ссадил — мне их все равно не засчитали. К чему я это все? Не переживай, скандалить и качать права не собираюсь. Можешь не фиксировать мои слова в боевом донесении.
— Гордый, значит? — ухмыльнулся Тоносян. Потом вдруг встал, прошел к большому, в половину роста человека, сейфу, стоявшему в углу, открыл его, погремев ключами и ругаясь вполголоса на какого-то Мусаллямова, что вторую неделю не может отрегулировать замки, а потом вернулся к столу. Но не с пустыми руками: принес бутылку с простой бумажной этикеткой, на которой были намалеваны синим химическим карандашом странные закорючки, два граненых стакана и тарелку с нехитрой закуской. А еще полплитки пайкового летчицкого шоколада в разноцветной обертке.
Григорий с нарастающим удивлением наблюдал за ним.
— Извини, майор, ничего существенного под рукой нет, а посылать на кухню бойца лень, — смущенно улыбнулся разведчик. Открыл бутылку и плеснул в стаканы на два пальца темно-коричневую жидкость. По комнате тотчас поплыл приятный аромат, в котором сквозили незнакомые экспату нотки. — Коньяк. Настоящий, армянский. В магазине такого не купишь — из дома несколько бутылок с оказией передали. Отец сам делает. Велел открыть по значительному поводу. Держи, — он протянул стакан Дивину.
— И что за повод у нас такой нынче, что ты решил отцовский подарок освоить? — с подозрением осведомился экспат. Поднес стакан к лицу, принюхался и одобрительно кивнул. — Знатная, похоже, штука.
— Повод? Скажу по секрету: наш полк представлен к званию «гвардейский»!
— О, как. Поздравляю, — Григорий не торопился пить. Загадка требовала своего разрешения. — Ну а я-то с какого боку-припеку здесь? Закончится командировка и уеду.
— Не угадал, Кощей, — Тоносян покачал головой. — Пришел приказ: ты назначен на должность помощника командира полка по летной работе и воздушному
