Потешный полк - Денис Старый

И я сам веду относительно аскетичный образ жизни. Земель с сотнями крестьянских семей не покупаю, в роскоши не купаюсь. Даже платья приличного не заказал, все больше в стрелецком подкафтаннике хожу, ну только укороченным, выглядящем, как куртка.

Так что стоит рассматривать «подарок» от Матвеева, как благодать. Ну и быть должным.

Теперь приходится выкручиваться и подсчитывать, вспоминать, какие ещё новшества можно внедрять, чтобы быстро получать прибыль. Первая гербовая бумага уже начала зарабатывать деньги, и Матвеев ждёт ещё каких-нибудь вывертов, чтобы казна начала быстро пополняться. У меня же на уме только долгосрочные проекты. Ну или такие экзотические и нечестные, как, например, налог на бороды.

Уезжать можно, но что мне делать в Преображенском без государя? Конечно, занятий много. Но и тут дел хватает с избытком.

Пребывать в отчим доме я могу себе позволить ещё как минимум несколько дней. Государь срочно сорвался с учёбы, со всех своих дел направился в Москву. Погиб же его дядька, черти забери этого грешника.

Между тем, Пётр Алексеевич чихать бы хотел на такого родственника, но тут, в Преображенском, появилась царица. Ранее она словно забыла о существовании своего сына, крайне редко навещая Петра Алексеевича. Но приехала и взбаламутила юную голову царя. А мать на Петра имеет большое влияние.

Нарышкинам сейчас просто необходимо было показать, что они всё-таки родственники государя. Царь должен принимать участие во всех скорбных мероприятиях, которые затеяли Нарышкины. Ну и другие видеть, что власть этого клана не пошатнулась и со смертью самого одиозного из них.

Ну да и ладно, будем считать, что у Петра Алексеевича начались каникулы. А у меня — возможность плотно поработать с бумагами и разгрести дела Стрелецкой корпорации. Не все в ней гладко.

Например, я не пойму, как пристроить гончаров. В нашей корпорации сейчас их три. Точнее, три мастерских. И пусть минимальный заказ я и мог бы сделать, все в Преображенском хватает сейчас людей. Вот только после разгрома Стрелецкого бунта много осталось не сильно то и дорогостоящих вещей стрелецких. Посуды керамической — точно на полдивизии хватит.

Ну ничего… Я вспоминаю состав фарфора. Можем же фабрику поставить. Даже внутреннего рынка хватит, чтобы одна фабрика не имела проблем с заказами. А там… Можно и на европейские рынки выходить. Вот не знаю я, насколько сейчас развито производство фарфора в Европе. Всегда же можно сделать лучше, расписать красивее.

Но пока что я занимался подготовкой уставов нашей торгово-промышленной организации. Анализировал все заработки и возможности, которые сейчас появились. Не всё радужно и не только с гончарами. Многие остаются без государственных заказов. И с этим нужно что-то делать.

Я обязательно подумаю об этом завтра.

— Прибыл! — сообщил мне Прохор, который сегодня рядом со мной и за секретаря и за товарища.

— Пусть заходит! — сказал я.

Сегодня у меня такой гость, не уделить внимания которому я не имею права. Так что отложил в сторону Устав Стрелецкого общества вдохнул-выдохнул. Настроился на рабочий разговор.

Скоро в комнату, которую я занимаю в качестве своего кабинета на время пребывания в семье, зашел человек.

Вот вроде бы мужик-мужиком, но нет.

— Никита Демидович, я рад, что вы, наконец, до меня добрались, — приветствовал я своего гостя.

Встал, не стал чиниться, жестом пригласил присесть.

Передо мной стоял мужчина, может, немногим лет за тридцать. Он уже был с лысиной, светло-русыми, даже слегка рыжеватыми волосами и бородой. Росточком маленького, но взгляд имел цепкий, чуть прищуром, словно бы прямо в этот момент он уже хочет в чём-то меня надуть.

— Почём звал меня, государев наставник? — с нотками недовольства в голосе спрашивал Никита Демидович. — Сорвался я от дел своих. Кабы не был ты наставником государя, уж не обессудь и прости, но и отказать мог. Коли дело исправное ко мне имеешь, об том описать потребно. А человек твой и не ведает, пошто я нужен тебе. Только что и сказал, что у тебя мастерская оружная есть. Должен же я знать, пошто дела бросаю и к тебе еду.

Никита Демидович, ещё не получивший фамилию Демидов, да и не владеющий пока большими заводами, говорил уверенно и, как видно, даже не опасался обидеть. Вероятно, за основу, как именно со мной разговаривать, он взял то, что я владелец оружейной мастерской.

А еще, что сквозило из тона разговора, Никита посчитал, что я зазнался, пользуюсь своим положением, что наставник государя и теперь буду к чему-то принуждать уже состоявшегося мастера и торговца, Никиту Демидовича.

— Коли без уважения ко мне прибыл и высказываться намерен в грубости, то пойди отсель с миром, добрый человек. А если желаешь и серебра заработать, и для Отечества нашего быть полезным, в будущем заводы строить и быть на них хозяином… — тут я намеренно сделал паузу.

Лицо Никиты нахмурилось. Явно в голове закрутились шестерёнки. Он думал, то и дело поднимал на меня глаза, рассматривал. Ну да, слова мои из области преданий и сказок. Между тем, я говорил серьезным тоном. И Никита, судя по тому из тех людей, кто раздобудет нужную информацию, если это будет нужно для дела.

И я знал, кто такие Демидовы, кем они стали в иной реальности. И фильм про них смотрел, и читал немало. Однако один эпизод очень сильно врезался в память. Когда России нужно было срочно перевооружиться и по сути создать армию, чтобы не проиграть Северную войну, никто не брал большой заказ на изготовление фузей для русской армии. Боялись государева гнева за неисполнение, неподъёмный заказ оказывался. Петр Алексеевич в той реальности снижать требования не захотел.

А вот Никита не испугался. Он поставки и металла организовал, нашёл, как в будущем говорят, субподрядчиков. Перераспределил некоторые технологические процессы. И выполнил заказ на тысячи новейших ружей. Причем не уступающих по качеству голландским образцам.

Так разве же в этом мире Никита Демидович должен быть сколь-либо глупее или менее изворотливым? Тем более, что я от него не жду за год десяти тысяч ружей. Пусть одну тысячу сделает, но к весне.

— Славно баешь, государев наставник. Не учёл я, что ты можешь настолько повелевать государем и его окружением, — после некоторой паузы сказал Никита.

— А что ль, повеливаешь ли государем? — пытался поймать меня на слове.

— Кто ж скажет-то тебе, Никита Демидович? — рассмеялся я.

Антюфьев развел руками и сделал наивное выражение лица.