Война - Константин Вайт
На обед мы всем отделом отправились в столовую при штабе. Здесь было много людей, и почти каждому мне пришлось отдавать честь. Знаки воинских отличий я вчера освежил в памяти, так что, вроде, нигде не накосячил.
После обеда — снова архив и нудное копошение в бумагах, в которых не было ничего интересного. Сегодня мы разбирали папки по обороне Донецкой области. Там имелся прорыв, из которой пёрли твари. В папках чего только не было. От запросов патронов и питания до приказов о перегруппировке. Эта нудятина закончилась в семнадцать часов, когда все дружно начали подниматься со своих мест, готовясь отправиться по домам. Рабочий день архива — с восьми утра до пяти часов вечера. В общем, вполне щадящий режим, но для восемнадцатилетнего парня, коим я являлся, такая работа просто невыносима. Никогда ещё я не сидел столько времени на одном месте.
Добрался пешком до гостиницы и сразу переоделся в обычную одежду — в нерабочее время я мог не носить форму, спасибо и на этом.
За ужином пожаловался Афродите на свою новую работу в штабе. Я — паладин, князь и всё такое, — сижу в пыльном архиве и занимаюсь делом, с которым мог справиться любой школьник!
— Смешной ты, — фыркнула в ответ на мою жалобу девушка, — «любого школьника» к подобным бумагам не допустят. Там же секретные данные. И вообще, хватит ныть! Добро пожаловать во взрослую жизнь! Большинство людей изо дня в день трудятся так ради куска хлеба. И, уверяю, работа у них потяжелее твоей.
— Много ты знаешь, — огрызнулся я в ответ, — можно подумать, ты хоть раз работала!
— Не, — улыбка Афродиты, казалось, растянулась до самых ушей, — я — красивая девушка, зачем мне работать?
— Хорошо устроилась, — проворчал я.
— На самом деле я много чего знаю о работе. Не забывай: это тело когда-то трудилось с утра до ночи ради совсем небольших сумм. Я не высыпалась, уставала так, что ноги с трудом переставляла, и при этом продолжала услужливо улыбаться в ненавистные рожи всяческих начальников и клиентов, — Афродита помрачнела, погрузившись в воспоминания, — плохо быть никем. Тяжело. Но таких в Империи, наверно, девяносто процентов населения. Так что нечего ныть!
Не могу сказать, что после подобной встряски мне легче работалось в архиве. Работа была ну очень нудной. К тому же, у сотрудников архива забирали телефоны и планшеты, так что даже если и выдавалась свободная минутка, то проходила она, в основном, в беседе с другими сотрудниками. Они с радостью делились со мной последними новостями и сплетнями: кто за кем приударил, кто какую себе машину прикупил или куда собирается ехать отдыхать. Скукота!
Так прошли три дня. Наступили долгожданные выходные. За эти дни Маланчук так не разу и не объявился. Не зашёл поинтересоваться, как у меня дела. Да и генерал Василь Павленко, казалось, позабыл обо мне. Только из слухов я узнал, что он ездил в Москву, а сразу после возвращения отправился с инспекцией по военным частям.
Первую половину дня субботы я просто протупил, сидя в интернете и ловя себя на мысли, что работа с каждым днём напрягает меня всё меньше и меньше. Я стал привыкать к неторопливому и спокойному графику. Никаких забот, переживаний, отвлекающих новостей. Это начинало меня пугать.
К моему счастью, заявилась Афродита, и мы с ней отправились по магазинам. Выходные пролетели быстро и незаметно, а в понедельник я снова был в архиве и слушал перешёптывания сотрудников.
По их словам, именно сегодняшний день считался наиболее вероятным для вторжения. Такой информацией поделились ребята из оперативного отдела, куда стекаются свежие отчёты. Но утром вторжение не началось. Так же, как и днём, и вечером. Всё было спокойно и тихо. Я провёл весь день на нервах и с радостью вернулся обратно в номер
— Знаешь, — делился я с Афродитой за ужином, — я постоянно испытываю некий диссонанс. Работая простым клерком в архиве штаба армии, мне приходится общаться с людьми из небогатых семей, которые считают каждую копейку. Кто-то мечтает накопить на новую машину, кто-то хочет новый холодильник или компьютер помощнее. А после таких разговоров я вечером прихожу в свой шикарный шестикомнатный номер, спускаюсь ужинать с тобой в ресторан… счёт за наш ужин иногда равен месячной зарплате сотрудника архива…
— И… — Афродита отпила из бокала дорогое вино и выжидающе посмотрела на меня.
— И… мне кажется, что моя жизнь удалась! — улыбнулся я. — Но ребят жалко бывает.
— Главное — чтобы у тебя в голове не появлялись глупые мысли помочь деньгами новым коллегам по работе. Это их жизнь и их выбор, — выдала неожиданно Афродита.
— Даже в голову такое не приходило! Вообще, я ругаю себя за все эти мысли. Ведь главное моё достижение — что я родился в дворянской семье, а не крестьянским сыном. И в чём тогда лично моя заслуга?
— Ты хочешь, чтобы я начала тебя убеждать, какой ты молодец и уникальный малый? — с иронией в голосе поинтересовалась девушка.
— Нет, извини. Ты права. Просто в голову лезет куча идиотских мыслей, и я понимаю, что причина в том, что я стараюсь не думать о вторжении. Почему оно не случилось сегодня? Или же вот-вот начнётся? Может быть, проблема в том, что мы закрыли прорыв под Кривым Рогом? Или в том, что появились артефакторные кольца, которые могут выявлять тварей? Вдруг из-за нас они лучше подготовятся? Усилятся? Изменят стратегию — и погибнет гораздо больше невинных людей? — выдал я скороговоркой и сразу как-то успокоился. Наконец-то смог выговориться.
— Ерунду не городи, — перебила меня Афродита, — это вообще не твоё дело. У Императора достаточно компетентных людей, вот пусть у них голова и болит. Тем более, Егор набрал уже немало паладинов. Так что, как сейчас говорят, забей.
— Ага, — кивнул я, — Григорий для тебя теперь Егор? — Всё хотел обсудить с ней тему Распутина, но как-то не получалось.
— Конечно, — она вскинула на меня свои глаза, — Лизавету я далеко запрятала, и все её воспоминания о нём вместе с ней ушли. Так что Егор Капустин он — и никто другой.
— Ладно, — я с облегчением выдохнул.
