Солдат трех императоров - Виктор Сергеевич Мишин
– Н-на! – замахиваться времени не было, поэтому так же тычу шашкой в брюхо. Есть!
Нога ноет, и я чуть опускаю глаза вниз, машинально, не думая, и тут же в левую руку прилетает укол. Твою мать! Забыл о шпажисте!
– Вась, ты как? – долетает до меня голос друга, сквозь звон сабель слышно плохо, но я понимаю, что он занят и не может мне пока помочь. Да и ладно, сейчас оклемаюсь.
– Норма! – выкрикнул я и с этими словами последовательно отбил шпагу врага саблей, а шашкой рассек ему грудь. – Готово!
Не защищаемый более никем, генерал готовился либо умереть, либо… Даже и не знаю что. Короткая шпажонка в его руках покачивалась, не понятно, то ли руки трясутся, то ли это такой прием. Скорее все же прием, у них ведь школа такая, шпагой управляют одними пальцами, сильная, надо заметить, школа, да вот только и я не пальцем делан. Вся моя сила в универсальности. Тут все сложилось, и навыки из прошлой жизни, и вновь приобретенные. Там я учился по французской системе, это была база, затем, когда плотно подсел на саблю, выучил немецкую школу. Уже здесь Лентовский, да и еще пара офицеров, натаскали меня по итальянской системе, ну и немного изучил теорию испанцев. Вот и говорю, что я – универсал, мне до лампочки мастерство противника, я очень быстро, буквально по стойке распознаю систему и понимаю, как поведет себя враг. Проблема сейчас только одна, мне нужно все закончить быстро, ибо я ни фига не цел, а даже наоборот.
Я сблизился, вновь сделал предложение о сдаче. В этот раз генерал Ренье или не слышал меня, или не посчитал нужным ответить, а лишь, взмахнув шпагой, сделал простой короткий выпад. Простой, рассчитанный, наверное, лишь на тупо стоящего противника, а не воина во время боя. Меня это немного разозлило, и я решил сначала наказать заносчивого и неуступчивого генерала. Резким и сильным ударом, направляя свою любимую булатную шашку сверху вниз, я отсек клинок от шпаги врага возле самого эфеса, недвусмысленно давая понять, что таким же образом могу ему и руку отсечь. Противник даже дернуться не успел, не то что уклониться или контратаковать. Ренье сначала обалдело застыл, а через пару секунд выхватил кинжал.
– Были бы вы простым солдатом, сударь, я бы сказал, что сейчас засуну вам ваш кинжал в такое место, что сидеть вы после этого не сможете! – фыркнул я.
– Я умру с честью! – высокомерно бросил генерал «Великой армии».
– Не сегодня, если бы я хотел вас убить, уже бы убил, – бросил я грубо, а дальше пришел в движение. Обманным заставляю его махнуть кинжалом, блокирую клинок и, мгновенно сблизившись, аккуратно, рукоятью, точнее даже просто кулаком, бью в лицо этому гребаному генералу. Тот, закатив глаза, роняет кинжал, закрывает ладонями лицо и падает на колени. Ха, он не первый, кого я так ставлю. Получилось в который раз. – Вы взяты в плен, сударь, даете слово не делать глупостей, или я прикажу вас связать?
– Вы бесчестный человек, варвар, кто так сражается? – воскликнул Ренье, убирая ладони от лица, по его подбородку текла кровь.
– Любые действия оправданы, если целью их стоит защита своей Родины! – в этот раз именно я шпарю высоким слогом, понтуюсь.
Бой тем временем почти закончился, именно мне сейчас ничто не угрожает, поэтому и рассуждаю тут не торопясь. Подскочил кто-то из рядовых, получив от меня приказ связать генерала, только нежно, тот занялся этим делом со скоростью света. Олег, раненный в руку, но слегка, как сказал сам, подошел, и мы обнялись.
– Неужели все? – спросил друг, переведя дух.
– Пока – да, – пожал плечами я. – Сейчас с этими разберемся, – я показал жест, известный Олегу уже несколько лет, – и вернемся назад.
Жест простой, означающий сбор трофеев. Я не бессребреник, прекрасно осознаю, что с деньгами жить проще, поэтому всегда, всегда собираю трофеи, если, конечно, мы не убегаем с поля боя. А такое бывало крайне редко.
– Благодарю за службу, драгуны! – начальник дивизии вскинул руку к виску.
– Радстараться, вашвысокпревосходство, – отчеканили драгуны, вытягиваясь еще сильнее, буквально в струну. Не каждый день нас жалует визитом, а тем паче похвалой, цельный генерал. Приятно, чего скрывать, в такие моменты простой солдат чувствует, что вроде как его за человека считают. В этом мире, мире сословном и сложном, человеческая жизнь стоит очень мало, очень. Простых солдат, как и крестьян, и за людей-то часто не считают, так, знают, что мы вроде как есть, и что нами нужно пользоваться, вот и все отношения.
Эта встреча с начальником дивизии произошла под Пинском, куда мы, наш сводный отряд, всерьез потрепанные, прибыли после Кобрина. Почему всерьез потрепанные? Да хрень какая-то получилась. Наши-то два взвода, ушедшие с казаками, вроде и ничего были, потеряли людишек, конечно, но что поделать, а вот оставшиеся, пошедшие другой дорогой полторы роты драгун, попали, как кур в ощип. Оказалось, что они прибыли чуть раньше нас под Кобрин, у них тупо дорога была короче, меньше переправ через речки, и случайно встретили того связного, которого мы позже как дураки ждали сутки, теряя время. Этот гребаный офицер-связной потащил наших драгун в какое-то село, дескать, там требуется помощь нашим мушкетерам. Откуда они там, кто такие, теперь хрен разберешь, а вот то, что нарвались на батальон противника, факт. Итог печален, от полутора рот живыми вернулись лишь семьдесят три бойца и ни одного командира-офицера. Кранты, товарищи, я бы сказал. Где они воевали, с кем, конкретно нам ничего никто не объяснил, разумеется, но звездюлей получили они крепких. Еще бы и от нашего руководства получили, если бы хоть кто-то из офицеров выжил, а так генерал наш просто покачал головой. А вот мы с казачками выступили выше всяких похвал. И город отбили, хотя это ведь далеко не Сталинград, большая деревня, а не город, и потери были небольшие, относительно, а уж пленный французский генерал… О, поэтому дивизионный и примчался, нечасто такое случается, хотя, если честно, я вообще-то боялся везти Ренье к нашим. Нажалуется, гад, на отношение к нему, а ведь здесь и сейчас нравы совсем другие, как бы меня еще и не наказали за такое поведение.
Появлению начальника дивизии мы обрадовались, но совсем по другому поводу. Он же не один приехал, а со штабом, а в нем Лентовский. Увидеть друга,
