Солдат трех императоров - Виктор Сергеевич Мишин
– Смотри, я тут… – Тормасов открыл какую-то кожаную папочку и достал несколько довольно больших листов толстой бумаги, прям как картонки какие-то, красиво разукрашенные и с текстом в центре. – Прими от нашей семьи этот небольшой подарок. Я не знал, как отблагодарить тебя, и поделился с супругой, она и помогла решить проблему. Ты же имеешь дворянство, так? А земли ведь у тебя нет. Вот это небольшой кусочек земли и несколько десятков душ при ней. Прими и пусть в твоей жизни будет только счастье и радость. От всей души, от всей большой семьи Тормасовых!
С этими словами мне передали бумаги, Александр Петрович пожал мне руку и вышел. Оставшись с бумагами в руках, я продолжал стоять и тупо смотреть перед собой, пока меня не выдернули из этого состояния мои соседи по палате. Ха, палата! Ну, у меня ассоциации такие, раз лежу в госпитале, значит – палата. Тут же все несколько иначе выглядит. Это небольшая усадьба, приспособленная под госпиталь, а мы с офицерами находимся в одной из комнат. Во время прихода визитеров больные не выходили, и теперь мне предстояло объясниться.
– Вот так поручик с нами лежит, – воскликнул один из офицеров, что лежал со мной, у него ногу оттяпали, а он веселится день за днем, пехотный штабс-капитан. – Ой, виноват, господин капитан! – поправился тут же он.
Безногого звали Аркадием Задворским, он из дворян, только, судя по его же разговорам, из разорившихся. Это такие, кто не хотел ничего делать, а только прожигал жизнь, проедая наследство, таких в империи много. Бесят они, если честно. Ведь как, когда-то его предки, возможно, как и я сам в этой жизни, выслужили себе дворянство за какие-то заслуги, вполне возможно, были достойными людьми. А вот их предки, называющиеся дворянами по рождению, ничего за свою жизнь не совершив, только кичились своими родственниками. Вот и у этого штабс-капитана отец спустил все состояние и помер, а жена с детьми выкручивались как могли, погашая его долги. Задворский ушел в армию в семнадцать лет, дослужился до звания штабс-капитана, и на этом его карьера закончена.
– Да бросьте вы, сударь, – усмехнулся я, – с меня причитается!
– Я распоряжусь найти нам хорошего вина, господин капитан, – подскочил Задворский, используя для опоры костыль.
– Возьмите деньги, господин штабс-капитан, – я протянул несколько серебряных рублей Задворскому. – Я знаю, у вас здесь хорошие связи и вы точно сможете устроить нам маленький пир!
Нажрались мы так, что даже не помню, как спать легли. Зато понял теперь, как вообще мне жить дальше. Третий, находящийся на излечении в нашей «палате» офицер, такой же, как и я теперь, капитан, только из мушкетерского полка, разъяснил все куда как доходчиво. Я теперь – помещик! Мать моя, женщина, как же так? Тормасов мне вот так просто взял и подарил живых людей? Совсем охренели господа-дворяне… Ага, я вообще-то тоже дворянин теперь вроде как. И что теперь? А все просто. Документы все у меня в порядке, господин генерал постарался, как только запрет врача закончится, точнее, когда он сочтет рану после отсечения руки зажившей, я могу ехать куда хочу. Что я буду делать в этом самом имении или поместье? А черт его знает, посмотрим, что это вообще такое, может там кусок тайги непролазной, одни медведи бродят.
– Ефимыч, а где наш ранец, вроде как пришла пора?
Да, мой ординарец при мне, куда он денется, вот как раз сейчас и хотел его рассчитать, да и другое сделать. Пока мы в Кобрине, попробую найти Лентовского, сообщить, что уезжаю, и отдать ему деньги, с просьбой раздать всем нашим ребятам, из моей роты, разумеется. Себе оставлю свою долю, там немало.
– Так он у господина прапорщика, виноват, поручика Васильчикова был, ваше высокоблагородие, я не знаю, где он теперь… – говоря это, как мне показалось, мой денщик испугался чего-то.
– А сам он исчез? – заключил я.
– Так его как увезли тогда, то ли в госпиталь, то ли еще куда, так он и не появлялся больше.
– Что ж, – пожал плечами я, – видимо, Олег что-то придумал, непонятно только, почему мне не сообщил… Эх, ладно. Ефимыч, друг мой сердечный, хотел я тебя наградить перед расставанием, а вот как-то и не вышло.
– Вы что это, ваше высокоблагородие, перед каким таким расставанием? – аж с лица взбледнул денщик.
– Так как же, Ефимыч, уезжаю я, меня в отставку списали…
– И что, я вам, значит, больше и не сгожусь, что ли? – Вот же, да мой старый Ефимыч сейчас, кажется, заплачет…
– Фрол Ефимович, да ты что? Я ж думал, что раз меня отставили, так и тебя заберут или домой отправят!
– Вот умный ты парень, Василий Николаевич, а все ж дурень, хош и дворянин! Куды ж мне теперь податься-то? В родную деревню? А кому я там нужен? – дядька Фрол подошел ко мне и взял за здоровую руку. – Да и как ты без меня с одной-то рукой? Ты ж и двумя-то мундир правильно надеть не мог, все время поправлять приходилось…
– Да, – протянул я, – никогда не обращал особого внимания на это. Вроде и командиры не ругали…
– Ты – воин, сынок, поэтому и не замечал. Не ругали, потому как я тебе его поправлял, – усмехнулся денщик.
– Так что, ты со мной поедешь? – удивленно спросил я, это было бы очень хорошо, ведь там, куда еду, никого знакомых нет.
– Так если не прогоните, ваше высокоблагородие, всегда рад быть при вас!
– Ну, хорошо тогда, мне вроде пенсия не положена теперь, будем пробиваться. Помещик я нынче, Ефимыч, представь себе!
– Это как же так получилось, что вы землицей обросли?
– Подарок от господина генерала Тормасова.
– И куда ехать надо?
Самое смешное, что я и сам не знаю. В бумагах, наверное, надо смотреть, я же до сих пор не озаботился все изучить.
– А вот вместе сейчас и узнаем! – решительно заявил я и достал бумаги на подаренную мне землю.
«Чего? Ярославская губерния?» – в голове словно метеорит взорвался. Мне подарили землю, да еще в моем родном регионе?
Сказать, что Тормасов мне угодил, ничего не сказать. Это не просто земля где-то в Ярославской губернии, это прям возле моего родного города, всего двадцать верст, и самое главное, в этом месте в будущем, или теперь в прошлом, не важно, у меня была дача! Надо же, как история играет со мной…
