Солдат трех императоров - Виктор Сергеевич Мишин
С караваном путешествовать долго, но настолько спокойно, что даже спать на ходу можно, что я и делал, даже Ефимыч настолько заскучал, погоняя лошадок, что в какой-то момент уснул прямо с вожжами в руках. К Угличу прибыли ночью, искать ночлег дело неблагодарное, поэтому сунулись на постоялый двор. Опять же из-за каравана еле нашли место, вновь при монастыре, ибо постоялые дворы были битком, обалдеть, как в будущем перед каким-нибудь «днем города». Благо в Угличе с церквами и монастырями было все в порядке, много их тут, служки даже вопросов не задают. Меня ведь везде принимают за такого же купца, мундир-то мой не видно, шуба сверху, зато как разденусь, тут и начинают попы приставать с предложением исповедаться, и чего им так моя исповедь нужна, прям одолели.
Утром, внезапно для почти середины марта, началась приличная такая метель, и выезжать совсем не хотелось. Да и отношения с местным батюшкой наладились, стоило только исповедаться. Да-да, уговорил, речистый… Естественно, говорил я на исповеди лишь то, что можно, не детектор же прохожу, а уж со своей совестью как-нибудь договорюсь. Вот и говорю, отношение к нам изменилось, устроили баню, затем отлично накормили и даже денег не взяли. Взамен честно отстояли с Ефимычем длинную службу, ничего так, послушать можно, да и подумать самое то. По всему выходит, что скоро мы доберемся до цели, а дальше? Мне, как военному офицеру, дворянину, придется участвовать в дворянском собрании, это как бы обязательно, гражданский долг, так сказать. Посмотрим, если там не пустобрехи заседают, возможно и поучаствую, отчего бы и нет, глядишь, чего дельного сделаю для родного в будущем края. Кстати, если бы не поместье от Тормасова, меня определили бы в один из городков России, а там, возможно, пришлось бы в городском ополчении участвовать. Не воевать, конечно, да мне и просто таскать форму изрядно надоело. Вон, помню, полковник Милютин в родном селе моего тела постоянно без формы ходил, редко надевал, вот и я буду.
«М-да, село…»
От Углича до Рыбинска, а затем переправившись на левый берег, до села Спасское, мы добирались почти три дня. Как-то так вышло, что именно этот отрезок пути, конечный, затянулся на такой долгий срок. Ну, это я сам виноват. Мне все хотелось посмотреть, ведь эти места родные для меня, я все здесь знаю… Знал. М-да. Совершенно ничего не узнаю, обалдеть просто, надо же, как через двести лет изменится все вокруг, не только дома или люди, вообще все, даже рельеф местности, кажется, другой совсем. А вот Рыбинск я узнал, точнее ту часть, что сейчас и является городом. В будущем, через двести лет, это будет просто один небольшой район, исторический центр, так будут звать. Сейчас это практически и есть весь город. Относительно недавно построенная колокольня Спасо-Преображенского собора возвышалась этаким колоссом, глыбой, сверкая золотым, тонким и длинным шпилем в лучах мартовского солнца на всю округу. Лет через тридцать, кажется, дойдет очередь и до основного здания, и новый собор простоит как минимум лет двести, переживет даже «нашествие» большевиков. Все мы знаем, как и сколько храмов разрушили после революции, но и преувеличивать не нужно, наш вот храм не уничтожили, да и десятки других вокруг города.
Возле нового Красного двора, центра торговли города в эти времена, царил хаос. Народу много, всем чего-то надо, причем одновременно и сразу. За продуктами отправил Ефимыча, не захотелось лезть в толпу. Вернувшись, денщик показал оторванный рукав.
– Чего народ тут такой дикий, Василий? – недоумевал старик.
– Да сам удивлен больше твоего, что там за суета?
– Народ говорит, торговцы с Ярославля пришли, наверное, поэтому такая возня?
– Может быть, может быть, – задумчиво ответил я. – Удалось чего купить?
– Извини, ваше благородие, но у меня столько здоровья нет, выстоять все эти очереди рукавов не хватит.
Смеялись долго. Решили отправляться сразу в село, с документами позже разберемся, все равно я пока не хотел светить правом на собственность. Тут тонкое дело, связанное как раз с моей пенсией. Мне господа офицеры в госпитале поясняли, но не все понял, нужно уточнять. Выходило так, что по закону, если у меня есть имение и крепостные, а значит – доход, то вроде как и пенсия не положена. Пока я тут не обжился, не въехал в то, что здесь делается, как-то не хотелось расставаться с гарантированным доходом. Вот встану на ноги, если получится, разумеется, тогда и посмотрим. Все же земли мне вроде как не так и много подарили, хватит ли ее для жизни, большой вопрос. Насколько я помнил из той жизни, особых полей возле нашего села не было, будет ли нам чем кормиться, ведь и о людях здесь живущих забывать нельзя. Но, думая, что я самый умный, поторопился, и от того планы пришлось серьезно пересматривать. Об этом чуть позже.
Лед на Волге еще был очень крепок, а снегу за прошедшую зиму выпало очень много, поэтому переправиться на левый берег удалось легко, более того, спустившись на лед прямо в городе, мы проехали весь путь до села именно по Волге. Местность у нас тут интересная, деревни в основе своей строились на возвышенностях, а местность холмистая. Мое… Блин, теперь ведь и правда МОЕ село, располагалось несколько иначе. От основной дороги (это не тракт, как под Москвой или Киевом, обычная почтовая дорога, узкая, убитая, но хоть такая) до собственно реки Волга была холмистая полоска земли, километра в два шириной. Местность понижалась именно в сторону реки, причем весьма значительно. Где-то посредине, на явно насыпанной возвышенности, стоял храм. Насыпь явно делали, чтобы компенсировать доминирование самих холмов над церковью. От храма, на восток и запад, расходились две улицы, образуя тем самым само село в десятка два домов. Южнее храма, то есть опять же в сторону Волги, местность понижалась еще больше, даже образуя в самой низшей точке болотистуый участок, впрочем, весьма маленький по площади. И вот чем мне нравилось это место, да и не только мне, так это холмистой грядой, идущей вдоль берега Волги. В будущем эти места очень полюбили многие, кто решился переехать жить
