Черноморский призрак 2 - Сергей Васильевич Лысак
— Не понимаю, зачем было так рисковать? А если бы это письмо попало в чужие руки? Ведь все, что касается лично Вас и одесского отряда, можно было передать на словах!
— Подозреваю, что Меншиков прочно сидел на крючке. Но либо начал своевольничать, либо не проявлял должного усердия с точки зрения англичан. Вот они и решили напомнить ему, кто он есть.
— Возможно, возможно… Что дальше собираетесь делать, Юрий Александрович? Думаю, что эта попытка приструнить Вас не единственная.
— Остается ждать следующего хода островитян, Ваше превосходительство. Ниточка с Брентоном оборвалась очень неудачно. И других направлений поиска нет. Единственное, что мы можем сделать в настоящий момент, это попытаться сохранить в тайне гибель Брентона. Пусть англичане считают, что штабс-капитан Шмидт все же добрался до Севастополя, но князя Меншикова уже не застал в живых. На какое-то время нашего блефа хватит. А там посмотрим. Может еще кто-нибудь пожалует…
Разговор с Корниловым оставил неприятный осадок. Значит не забыли обо мне англичане… Находился бы я в Петербурге, можно было бы взять кое-кого за шкирку из числа «друзей» Меншикова. Да только вряд ли и они что-то знают. Поэтому придется ждать очередных «гостей». Уже ясно, что в покое меня не оставят. Все идет к тому, что «мальчику из хорошей семьи», богатенькому буржую Юрию Давыдову, изо всех сил старающегося соответствовать своему статусу, снова придется становиться отмороженным на всю голову коммодором Космфолота Сергеем Тихоновым. Которого никогда не заботило количество трупов врагов за его спиной по пути к цели.
Однако, уйти к Евпатории в назначенное время мы не успели. Операция Черноморского флота в Камышовой бухте заставила действовать более активно наших генералов. Получив сообщение о разгроме французов, и о плачевном положении англичан и турок в Балаклаве, наши сухопутные «превосходительства» тут же вдохновились, и прислали своих эмиссаров к Корнилову, чтобы согласовать совместные действия армии и флота по разгрому оставшихся плацдармов противника в Евпатории и Балаклаве. Чему Корнилов был только рад.
Началась подготовка, занявшая неделю. Французский контингент экспедиционных сил коалиции к этому времени фактически исчез. Командующий французскими войсками генерал Канробер погиб. Командование принял генерал Боске. Многие французские солдаты просто разбежались, и при встрече с нашими казачьими разъездами дружно сдавались в плен, даже не думая о продолжении военных действий. Причем разница в численности не имела никакого значения. Бывали случаи, когда десяток казаков приводил к нашим позициям сотню пленных. Около полутора тысяч французов во главе с Боске все же смогли пробиться к Балаклаве, но там им были не рады. Остальные остались лежать на плато Гераклейского полуострова, став молчаливым напоминанием о болезненных амбициях Наполеона Третьего. Который наступил на те же грабли, что и его дядя. Но это было еще не все. В Балаклаве взбунтовались турки. Причем толчок к этому дали турецкие офицеры. Видя скотское отношение со стороны европейских «союзников», они всего лишь перестали быть сдерживающей силой. И этого хватило. При очередном инциденте наиболее одиозные английские офицеры были перебиты, а турки ушли в горы к татарам, с которыми уже наладили связь, прихватив при этом часть запасов. Что поставило англичан на грань продовольственной катастрофы. Балаклава доживала последние дни.
Тем не менее, начать решили с Евпатории. Русская армия выдвинулась вперед и заблокировала Евпаторию с суши, не пытаясь штурмовать город. В то же время, Черноморский флот вошел в Каламитский залив, и огнем своей артиллерии полностью уничтожил все береговые укрепления противника. Обстрел вели как пароходы, так и парусные корабли, обеспечив подавляющее превосходство в огневой мощи. После чего турки долго не продержались. Но узнали мы об этом только по возвращению в Одессу, поскольку пароходы «хулиганской флотилии» в этом участия не принимали. Мы, по согласованию с Корниловым, устроили представление для широкой публики, чтобы это обязательно дошло до английских агентов, находящихся в Севастополе. Якобы командование Черноморского флота недовольно нашими действиями, и спровадило обратно в Одессу, чтобы не путались под ногами. Новосильцев даже скандал учинил в штабе, что с его репутацией никого не удивило. А я, видя такую «несправедливость», забрал на борт «Лебедя» нашу кочующую батарею. На возмущенные вопли ответил, что орудия опытные, на вооружение не принятые, в процессе стрельбы выявлен целый ряд недостатков, поэтому конструкция нуждается в доработке. Продолжать стрелять их этих пушек опасно. А посему, господа хорошие, обходитесь пока что старыми проверенными системами. Не согласны? Хотите рискнуть? Пожалуйста, но только без моих людей. Я грех на душу не возьму. Можете забирать себе это железо, и делайте с ним, что хотите. Но отчет о проведенных испытаниях и выявленных при этом недостатках я в Военное ведомство все равно отправлю. И если у вас здесь что-то случится… Что, уже не хотите? Ну, как хотите…
Иными словами, открытый «шкандаль», как Новосильцев, устраивать не стал. Но фактически всех вежливо послал. Что взять с сугубо статского буржуя, понятия не имеющего ни о воинской дисциплине, ни о субординации? Ничего. Зато проблем, связавшись с ним, нажить можно. С его-то связями в Петербурге. Поэтому, когда Черноморский флот вышел в поход за славой и подвигами к Евпатории, мы, трое «купцов», «не солоно хлебавши» отправились обратно в Одессу. По принципу «мавр сделал свое дело». Больше всякие штатские «шпаки» здесь не нужны. Все в духе лучших традиций российского императорского флота. Другого английская агентура в Севастополе и не подумает. Какое-то время в Лондоне будут уверены, что возмутителя спокойствия господина Давыдова удалось вывести из игры, не прибегая к радикальным мерам. Как и нейтрализовать нашу «хулиганскую флотилию» вместе с ее командиром Новосильцевым. Все знают, что деньги поделить легко. Гораздо труднее поделить славу.
Глава 15
Новые действующие лица
По возвращению в Одессу игра на публику продолжилась. Новосильцев не скрывал своего недовольства, но не распространялся о его причинах. Остальные говорили всякое, из чего нельзя было сделать однозначных выводов. Пароходы встали на профилактику машин, и «хулиганскую флотилию» в Черном море сейчас представлял лишь один «Ланжерон», не удалявшийся дальше Большого Фонтана. Правда, получивший одно нарезное орудие из последней партии. Создавалось впечатление, что либо конфликт между Новосильцевым и командованием Черноморского флота зашел слишком далеко, и теперь отставной каперанг искусно занимается саботажем, либо каким-то влиятельным силам все же удалось нейтрализовать активность одесских «корсаров», и теперь они выведены из игры. То, что это не так, в Одессе знали лишь двое. Сам
