Запорожье -1. Провал - Безбашенный

— Семеренко приказал всем, у кого пистоли, носить их постоянно, чтобы всегда были при себе, — пояснил Олег, — Выходной, не выходной — без разницы. Если на нас вдруг нападут, чтобы хотя бы из пистолетов могли поддержать огнём дежурную смену.

— Идиотизм какой-то! Говорили же, что в ближайшие дни — вряд ли.

— Вряд ли — это ещё не значит, что исключено, — разжевал Гендос, — Нападение в эти дни маловероятно, но в принципе — тоже возможно. Поэтому и готовность к нему тоже нужна. И лучше потом смеяться над нынешней паранойей, чем сейчас быть застигнутыми врасплох. По крайней мере, будет кому смеяться и будет над чем.

— Так ведь дрон же ментовский всё время летает. Он что, не заметит вовремя?

— Во-первых, не всё время, а время от времени, — поправил Витёк, — Во-вторых, ещё смотря где полезут. В степи — заметит, на реке — заметит, а вот в зарослях — может и проворонить их запросто.

— Как раз поэтому и на передке все действия пехоты — только в лесополосах, — подтвердил Олег, — Через поле только сунься — мигом дроны спалят, а в лесополосе хрен заметят, если бережёшься и совсем уж внаглую не ломишься. Вся надежда тут только на то, что чурки все конные и к долгим пешим маршам непривычны. Конный отряд по степи только и пройдёт. А если они спешатся для атаки через заросли, то не так далеко, и тогда дрон обнаружит скопление коней без всадников, но под седлом, и их коноводов.

— С купчинами этими днепровскими хуже, — заметил Юрец, — Менты говорят, и они тоже напасть могут, если решат, что силёнок достаточно. Прямо с реки — это вряд ли, сами от вида Дворца прихренеют, а вот уже с Хортицы и ночью запросто переправятся на ладьях, если решатся. И вся надежда только на то, что не так уж их там и много, да и рабы там у них, которых без охраны не оставишь. Но если решатся — хреново будет. Эти могут в зарослях и незаметно накопиться.

— Вы что, ребята, напугать меня решили? — Галька заметно сбледнула, — И ещё так спокойно об этом говорите?

— А что ты предлагаешь, бегать и визжать с перепугу? Это вряд ли поможет.

— Да я же теперь спать спокойно не смогу!

— Значит, будешь спать неспокойно.

— Ну спасибо, утешил меня! А у меня, между прочим, сердце слабое, мне врач волноваться запретил! А вы тут пугаете!

— Тогда — слушайся врача и не волнуйся. Врач — он ведь дурного не посоветует.

— Да ты издеваешься, что ли? Олежка, а ты что скажешь? Ну ведь не так же всё страшно на самом деле?

— А никто и не знает точно, как оно на самом деле, — хмыкнул тот, — Что можно сделать, то делается, а хватит ли этого — посмотрим. Будем надеяться, что хватит.

— Надеяться? Ну спасибо, утешил! Защитник называется!

— Уж чья бы корова мычала! — заметил Костян, как раз вернувшийся с купания.

— На что ты намекаешь? — взвилась Галька.

— Ты и сама знаешь, на что. Вот только таких, как ты, да ещё и защищать. Ещё и претензии какие-то дурацкие при этом выслушивать. Было бы ещё хотя бы от кого! — он принял у Олега свой ремень с пистолетом и нацепил его поверх плавок.

— Ну прямо самую худшую нашёл!

— А ты себя лучшей, что ли, считаешь?

— Да ну тебя на фиг, дурак! Олежка, не слушай ты этих дураков и ханжей! Все так живут, и все мы такие, только кто-то честнее, а кто-то — скрытнее и лицемернее. Не у всех из нас такие богатенькие родоки, чтобы мы могли позволить себе быть правильными пай-девочками. А из моих бывших одноклассниц в гимназии и одногруппниц в институте половина вообще на улице промышляла на глазах у всех прохожих. Представляешь, какая пьянь и рвань их иногда снимала? И расценки же уличные, и сниматься выходили каждый вечер. И работали, естественно, по пьяни. Одна подруга за год три аборта сделала, другая — пять за полтора. Я хотя бы уж до такого не докатилась.

— То есть, если ты не из этих уличных, то уже считаешь себя даже порядочной? — съязвила подружка Костяна.

— По крайней мере, я порядочнее этих уличных и честнее таких шалав, которые мнят себя порядочными и считаются такими только потому, что у них это не профессия, а просто хобби такое. А разница вся — только в том, что у них источник доходов другой. Ну и вот чем такие шлюхи-любительницы лучше профессионалок по вызову вроде меня? Уж потасканы-то они точно не меньше!

— А у кого они такие порядочными-то считаются? — хмыкнул Олег, — У богемы, что ли, в которой такие все, кто не извращенец? Так то — у богемы, а не у нас. По мне, так что профессиональная проститутка, что шлюха-любительница — одинаковые шалавы. Для перепихона годятся, если дают и не страхолюдины, но жениться на таких — это к богеме, — вся компания рассмеялась.

— Ну Олежка, ну я же разве спорю с этим? По той жизни я таких себе и искала — ну, не из самой богемы, конечно, а из этих околобогемных подражателей. Но теперь-то по этой жизни разве об этом речь? Они-то, кто не уехал за бугор, все там остались, а мы — вот сюда вляпались, и никого кроме нас здесь больше нет и не будет. И теперь вот эту жизнь и надо как-то устраивать, выбирая из того, что есть. А есть только то, что ты видишь вокруг.

— И вижу, кстати, не так уж и мало.

— Немало, но каких? — шалава изобразила пренебрежительную усмешку, — Если вон та бэушная с довеском, которая откровенно стреляет в тебя глазами, ещё наклонилась, чтобы тебе виднее были её титьки — ну да, покрупнее моих, ну так я же ещё не рожала. Не беспокойся, когда рожу — от тебя, кстати — и мои будут не меньше, чем у этой. Понимает, что наличие довеска в этой большой деревне теперь не скрыть, хватает ума и не пытаться, поэтому и соблазняет тебя сразу телом. И скорее всего, ей хватит ума и не отпугивать тебя сразу разговорами о браке. В постель тебя заманит сразу же, а на пузо