Развивая успех - Андрей Васильевич Лео

Я познакомил Николу с Иваном Фёдоровичем, и мы прошли на завод, где я с превеликим удовольствием устроил Александровскому экскурсию по всем цехам. За прошедшие полгода та заводская часть, что занималась рельсопрокатом, изменилась слабо, а вот части машиностроительная, металлообработки и производства паровиков выросли в разы. И самое последнее наше достижение — это цех листового металлопроката.

Прокатный цех, или, как сейчас говорят, вальцовню, мы построили под нужды изготовления паровиков. Изначально нам приходилось нашу сталь для раскатки в листы на другие заводы отсылать, но потом мы посчитали это слишком затратным и постановили создать прокатный цех у себя на путиловском. Никола к этому моменту в акционерное общество свою долю внёс, вот на эти деньги и началось строительство.

Естественно, новый цех, как и предыдущие новые производства, ушёл под мою руку. По сути, Путилов и сам бы с любым техническим предприятием справился, знаний у него хватает, но он говорит, у меня всё иначе получается: определённо не так, как у других, и всегда лучше. Ха, странно было бы, если б я не использовал опыт, накопленный человечеством за последующие полтора столетия.

Иван Фёдорович после всего увиденного пребывал, можно сказать, в возбуждённом восхищении, а я втихаря потирал руки и радовался: не-ет, не откажется он от моего предложения. Точно не откажется. Уверен, он даже простым инженером согласится у нас работать, лишь бы прикоснуться к такому совершенному производству. Хм… совершенному, разумеется, для девятнадцатого века.

Стоп, это я что, уже радуюсь пристройке выдающегося изобретателя на зарплату простого инженера? Блин, Сашок, а не зажрался ли ты? Экономия, конечно, важна, но надо и меру знать. Ладно, согласуем этот вопрос позже. У Ивана Фёдоровича должен быть достойный заработок. Он хоть и сам бизнесмен и человек небедный, имеет в Петербурге весьма успешное «Собственное фотографическое заведение господина Александровского», но для моей совести это ничего не меняет.

Многое приходилось пояснять.

— Я смотрю, у вас только в одном цехе станки изготавливаются, но спрос на столь совершенное оборудование высок. Не думали расширяться?

— Как не думали, думали конечно. В дальнейшем у нас собственный станкостроительный завод будет. И он не один такой, и другие производства тоже готовятся к расширению, например оружейное дело выделится в отдельный завод. Трубопрокатный цех постепенно также заводом станет. Помните, в механическом цехе мы осмотрели маленький закуток, где ножи делают?

— Да. У вас прекрасные ножи.

— Так вот и этот закуток года через три в завод превратится. Построим мы и завод по изготовлению инструментов, а то в России современный точный инструмент, сравнимый с европейскими образцами, никто и не производит.

— Не быстро ли за три-то года?

— Надеюсь, даже быстрее сможем.

А что делать? Лет через пять, а то и раньше, кризис нам крылья основательно подрежет, необходимо до его начала хоть что-нибудь из вложенных средств отбить. Потом начнём лапу сосать и работать преимущественно на себя. Или скорее на меня. На золото с моих приисков. Ведь подойдёт время строительства заводов и шахт в Кривом Роге и на Донбассе, а там и железная дорога потребуется, и куча всего остального. Опять же, я планирую возвести судостроительные заводы на Волге и в Николаеве, а это о-го-го сколько станков и прочего железа понадобится. То есть прорва металла и рабочих рук, точнее, человеко-часов, как в Советском Союзе говорили.

Ну, тут я бога об одном прошу: лишь бы золота на все замыслы хватило.

Увидев мою первую модель торпеды, Александровский поражённо замер, а затем воскликнул:

— Почему такая большая?

— По-моему, на данный момент это оптимальный размер: шестнадцать дюймов диаметр (четыреста шесть миллиметров) и шестнадцать футов длина (четыреста восемьдесят восемь сантиметров). Дальность хода — пятьсот сажений (одна тысяча шестьдесят шесть метров). — Между прочим, для современного морского боя вполне нормальная дистанция, нынче на такой часто из пушек пальбу ведут, и при этом некоторые немилосердно мажут. — Скорость хода — восемнадцать-двадцать узлов, заряд — семьдесят фунтов пороха (тридцать один килограмм).

Не знаю уж, когда в России пироксилин использовать начнут, вполне вероятно только с моей подачи, но сейчас в империи применяется лишь чёрный порох, и в нём же измеряется взрывная сила.

— Поверьте, этого будет достаточно, чтобы утопить любое военное судно, даже бронированное. Хотите вместе проведём расчёты?

— Спасибо, я вам верю. А о заглублении движения «торпедо» ниже бронекорпуса вы не думали? Тогда можно было бы использовать «торпедо» меньших размеров.

— Думал, но контроль глубины погружения пока в процессе отработки: боюсь, стабильность хода по глубине у меня сильно гуляет. Ведь испытаний на воде я ещё не проводил. Буду рад, если вы мне с этим поможете.

Примечательно, что Иван Фёдорович в ответ на моё предложение и не подумал какие-то денежные блага себе выторговывать (зачем, мы ж не в Европе, мы ж русские люди), а сразу принялся предлагать варианты решения проблемы. В удержании торпедного хода по глубине я, к сожалению, не специалист, поэтому его помощь оказалась полезной. Конечно, я мог бы постепенно и сам до всего дойти, не слишком велика задача, если хотя бы краем уха слышал о такой штуке, как гидростат56, но его же на коленке не склепаешь — нужны эксперименты, нужна точная доводка. А сколько бы, ёшкин кот, времени она заняла? Причём времени, которого и так постоянно не хватает.

56Гидростат — прибор, регулирующий глубину хода подводных аппаратов.

Потом обсуждали электродвигатель и прочее, что я нагородил в торпеде. Александровский с электрикой мало знаком, поэтому такой способ движения и управления этим движением его очень заинтересовал, особенно электрогироскоп. Никола тоже подключился к разговору и не забывал вопросы задавать. Почти полтора часа мне пришлось описывать все тонкости конструкции выставленного макета и пояснять преимущества представленного, например тех же двух винтов по сравнению с одним. Кстати, сейчас двухвинтовых самодвижущихся мин ещё не существует, я тут первая ласточка.

Ну а под конец мы взглянули и на чертежи подводной лодки — плод моих мыслей по созданию субмарины, оптимальной по размерам для перевозки на судах. Другие я пока не проектировал, полагаю, время больших и даже средних подлодок ещё не пришло. С первого же взгляда на чертежи Иван Фёдорович впал в ступор и минут пять ничего не мог сказать, а когда заговорил, это был сплошной поток вопросов.

Я не знаю, какую лодку спроектировал и построил он, но то, что проект моей для него стал откровением, это уж точно. И