Сердце изнанки. Книга – 4 - Олег Валентинович Ковальчук

На Магофон поступил звонок, я тут же ответил, не сводя глаз с Викентьева, который уже занял вертикальное положение и отошёл в угол кабинета. В трубке раздался голос Медведева, тот был встревожен.

— Если у Викентьева есть силы, пускай вступают в бой. Потому как твари всерьёз заинтересовались нами. Первым залпом удалось снизить их поголовье, но дальше они подставляться так просто не хотят, рассредоточились и прут на нас валом. Учитывая уровни тварей, можем не справиться.

— Принято. Уходите оттуда, — скомандовал я. — Мы свою часть выполнили. Дальше дело за малым: остаётся дождаться паладинского корпуса.

— Но как же вы? Вы там один, что ли, останетесь? Слишком много вопросов будет, если мы без вас уедем.

— Уходите! Дальше я сам разберусь.

Воспользовавшись моментом, я вновь растолкал ласку, которая уже при каждом удобном случае оказывалась у меня за полой пиджака. Скоро начнет себе там гнездо обустраивать. По крайней мере, бегает она уже не так часто. Все больше забирается в укромное местечко.

Я достал из-за полы пиджака капитуляцию и, сунув документ в зубки ласки, послал ей мысленное обращение. Общаться с ней таким образом становилось все проще и проще. По крайней мере, я уверен, что она меня понимает, хоть и не отвечает. Ласка, тут же сообразив, что от неё нужно, схватила бумагу и провалилась в изнанку. В любом случае, теперь даже если со мной что-то случится, капитуляция подписана, а документ будет у официального главы рода.

Дело сделано, а война закончилась не успев начаться. Ну, как война? Маленькое сражение. Ведь война была не между Пылаевыми и Викентьевыми, а между Злобиным и Дибровым.

— А теперь, — повернулся я к Викентьеву, который все это время глядел на меня. — Ведите меня к Луизе. Хочу сам на неё поглядеть.

Мышца на скуле Викентьева дернулась.

— А не боишься? — спросил он.

— А чего мне бояться? Я своё слова сказал: бояться нужно вам.

Я демонстративно выдернул из испорченного стола Викентьева свой палаш и вернул его себе в ножны. Следом убрал и револьвер, при этом, демонстративно убрав ладонь от рукояти.

— Ну что, идемте? Обещаю, не причинять никому зла. Во всяком случае, если вы не станете на меня нападать, — улыбнулся я.

Викентьев лишь выдохнул.

— Идем.

Только сейчас я смог нормально оглядеть поместье Викентьевых. Конечно, не кричит роскошью, но куда богаче, чем у Пылаевых. В любом случае, теперь это мое поместье. Осталось только решить вопрос с переоформлением.

Викентьев тяжело сопел. Я старался лишний раз его не драконить, но он уже осознавал, что поистине произошло, и что за документ он подписал. Но в любом случае, что бы он там ни говорил, это для него было спасением. Иначе он бы просто погиб. А жизнь, как известно, она дороже.

Прислуга и его родные скрывались в подвальном помещении. Под поместьем имелась довольно немалая система подвалов, которая уходила аж на три яруса вниз. Выходит, у него такое же поместье и под землей. Точнее, раньше было его поместье.

Викентьев то и дело поглядывал на меня. Видимо, ожидал, что застанет меня врасплох и вновь предпримет попытку напасть, отнять капитуляцию и уничтожить документ, а потом и меня вместе с ним. Но посмотрим, насколько он здравомыслящий. Он ведь не видел, что я передал подписанный документ ласке.

Викентьев постучался в толстенную дверь, и ему тут же открыли. Я быстро оглядел обстановку, затем шагнул следом за ним. Викентьев посмотрел на меня, но промолчал, ничего не сказал. Пока что на глупости его больше не тянет.

В комнате, к слову, неплохо обставленной и оборудованной, и освещенной, находилось порядка тридцати человек. Это я выяснил заранее, оценив помещение истинным взглядом. Но, по сути, там было лишь семеро одаренных. Остальное серые тени.

Как оказалось, внутри действительно была прислуга, двое гвардейцев, два раненых паладина, которые в отключке лежали у стены. А рядом с ними на кровати лежала Луиза. Девушка спала. Там же рядом с ней сидели Роман Викентьев и высокая темноволосая женщина, очень бледная, с синими кругами под глазами — видимо мать.

Роман Викентьев оценил обстановку, подглядел на отца, который прижимал обрубленную культю руки к груди, затем посмотрел на меня.

— Отец, что происходит? — тут же порывиста встал он.

Женщина, судя по всему, супруга Викентьева Старшего, лишь оглядела нас взглядом и опустила голову. Видимо, она всё поняла. Однако, тут же гордо вскинула голову и, оценивающе, принялась на меня смотреть. Слова не сказала. Не поздоровалась. Ничего.

— Отец, что происходит? Что ты молчишь? А ты? Ты что здесь делаешь? Отец, что с твоей рукой?

— Помолчи, сынок. Вы все в порядке? — спросил он усталым голосом и оглядел обстановку. — Как Луиза?

— Все так же, — произнесла его супруга холодным тоном.

Затем Викентьев повернулся ко мне.

— Ну что, посмотрел на неё?

— Она в себя хоть иногда приходит? — задал я вопрос.

— Три раза приходила в себя за всё это время, остальное время пребывает во сне. Но она уже стабильна. Моя супруга поддерживает в ней жизнь, у неё слабый дар к регенерации и обмену энергией. Это, конечно, не целительство, но помогает.

Я оценил лицо Луизы. Девушка потемнела лицом, щеки ее впали. Было видно, что она находится в тяжелом состоянии и борется за жизнь.

Да уж, и что тут сделать? Самым правильным решением — достать револьвер и пристрелить ее, чтобы не мучилась. И чтобы избавить себя от будущей опасности. С другой стороны, что это будет за опасность? Рода Викентьевых, считай, больше нет. И да, я приложил к этому руку. Но это не было моей целью. Они полезли сами. И заслужили все те кары, которые свалились на них. Поэтому считаю все справедливо.

Я повернулся к барону.

— Надеюсь на ваше благоразумие. Наш уговор в силе. Тварей мы отвели. Дальше даю вам двадцать четыре часа на исполнение условий капитуляции. И сразу говорю, в случае, если вы попытаетесь устроить какую-то подлость, я об этом узнаю и тогда приду за вами. Думаю, вы понимаете, что я до вас доберусь в любом случае.