Фантастика 2025-157 - Александра Антарио
И он потом порадуется.
И за них, и за себя, его тоже ждут дома.
Так вот и мечтаешь, чтобы враги скорее напали! Прибить бы их, гадов иноземных, да и домой, к супруге под теплый сдобный бочок, к детям, к тайге родной…
Ничего, как враги придут, они Божедару и за это время еще ответят, которое у них с женой отбирают! Вдвое их бить будут!
Не ходи, ворог, на землю росскую!
В ней же и останешься!
* * *
Не ждал Макарий, не гадал на ночь глядя, что стукнет в двери покоев его Варвара Раенская.
– Владыка, благослови…
Макарий брови поднял, Варвару благословил.
– Как дела твои, чадо? Не нашелся боярин?
– Нет, владыка.
– Я помолюсь за него. Я надеюсь, что он жив.
Впрочем, это была лишь фигура речи. Оба собеседника понимали, что, будь боярин Раенский жив, никогда б он из дворца не ушел. От жены Платон уйти еще мог, но от власти?
Никогда и ни за что!
– Владыка, когда б ты с государыней поговорил, очень ей надобно…
– Почему она сама не сказала, в палатах сегодня я был?
– Ей тайно надобно, о сыне своем.
– Хм-м-м… – Не то чтобы Макарий тайны одобрял, но коли так – пусть ее. – Когда надобно-то?
– Да хоть и сейчас. Я б тебя, владыка, в палаты и провела?
Макарий подумал, а потом плащ теплый накинул, сапоги поменял, у себя-то он в мягких, войлочных сапожках ходил, сильно у него под старость ноги мерзли, кости потом ломило. А на улицу выйти другие сапоги надобны. Капюшон на лицо опустил.
– Веди, Варвара.
Та поклонилась еще раз, тоже капюшон накинула да и пошла вперед.
И из монастыря они вышли спокойно, и по городу прошли – да и что там идти было, сто шагов, и в потайной ход зашли, никто и внимания на них не обратил. Гуляют люди – и пусть их. Вошли в один из домов, ну так что же? Никто не кричит, не гонит их, надобно им туда – обыденно все.
Так потайные ходы и выходили наружу. Где в домики, где в подвалы, где к Ладоге-реке – это те, которые Варвара знала. А что-то и ей неведомо было.
– Что царице-то надобно?
– О Феденьке она поговорить хотела.
– Это ты сказала уж. Что именно Федор натворил?
– Отчего ж сразу натворил, владыка? Федор – мальчик прилежный, а как женился, так и за ум взялся.
Макарий на такое вранье только рукой махнул:
Прилежный!
Гуляка, кутила, в храм его палкой не загонишь, да и о женитьбе… спорно весьма. Видел Макарий Аксинью, несчастная так выглядела, что пастырю неприятно стало. Так счастливые бабы не выглядят, только те, кого муж плетью да кулаками учит. Вот царица Устинья – та светится, сразу видно. А Аксинья – нет. Но чего спорить сейчас? Подождать еще минут пять, да и пришел, считай.
Любава у себя сидела, навстречу Макарию поднялась:
– Владыка. Благослови. Варя, оставь нас.
Варвара дверь за собой закрыла плотно, Любава благословение получила, а потом по комнате прошлась, раздумывая. Как о таком и заговорить-то?
Патриарх за ее метаниями наблюдал молча.
Подождем, послушаем, что царица скажет. Наконец, прорвало Любаву:
– Владыка… я хочу, чтобы мой сын правил Россой.
Макарий и отвечать не собирался. Хочет она… ну так что ж? А он вот о дождях из фиников мечтает, вкусные, заразы! Можно помолиться и о том, и об этом заодно.
Любава брови сдвинула:
– Владыка, когда умрет Борис, ты Федора поддержишь?
– Нет, Любава, я ребеночка государева поддержу, – спокойно ответил Макарий. – Не знаю уж, сын у него или дочка будет, да всяко я на их стороне буду.
Любава ножкой топнула. Когда-то от этого жеста млел государь Иоанн Иоаннович, да уж три десятка лет пробежало, и Макарию родственница не нравилась никогда. Не в его вкусе такие бабы, даже в молодости – не в его!
– За этим звала?
– Нет, владыка. Ежели Борис умрет, а Устинья ребеночка скинет – поддержишь Федора?
– А с чего бы такое вдруг случилось? – Патриарх дураком не был, понимал, просто так разговоры эти не заводят. – Ты чего натворить хочешь, Любава?
– Ничего не хочу, – царица брови свела, – мой сын на престоле сидеть должен, его это право, его место. А с твоей поддержкой, владыка, никто и слова против не скажет, не посмеет.
– С моей поддержкой, значит. А что надобно для такого дела, а, родственница? Чтобы Бориса убили да и жену его, так, что ли? Не вижу я другой причины.
– Какая разница, владыка?
– Такая, Любава. Ты мне хоть и родня дальняя, а только правду скажу – не надобна тебе власть. И Федору не надобна, ему бы не в царской семье родиться, у кабатчика какого! Не поддержу я вас даже в таком случае, потому как загубите вы оба Россу. Уничтожите.
– Макарий!
– Ты правды хотела? Ну так получи – против я! Был и буду! Бодливой корове Бог рог не дал, а тебе – власти. Вот и не лезь, не гневи Господа! Что ты задумала?
– Тебе какая разница?
– Прямая! Говори, не то к Борису пойду, все ему расскажу! Думаешь, помилует он вас обоих? И тебя, и Варьку? Не потому ли Платон исчез – пакость готовит?
Любава развернулась, на колени перед Макарием кинулась, за руки схватила:
– Нет! Владыка, бес попутал!
– То-то же.
Укол резкий был, секундный, а Любава тут же и отстранилась, с коленей встала.
– Прости, Макарий. Значит, без тебя.
Патриарх попытался шаг сделать, слово сказать – не вышло. Разливался по телу холод, захватывало члены онемение, крикнуть бы, хоть шаг шагнуть, в дверь вывалиться, авось стражники или слуги увидят… Только и того он сделать уже не мог.
Становилось все темнее и холоднее, мужчина опустился на колени, потом и вовсе лег на пол… Последним, что врезалось в гаснущий разум, было: «Господи, помоги Россе!»
Потом погасло и сознание.
Патриарх Россы, Макарий, лежал бездыханным у ног своей убийцы.
Впрочем, Любава на него внимания не обращала. Она аккуратно заправляла в перстень иголку, которой так удачно оцарапала слишком совестливого дурака.
– Любавушка? – Варвара заглянула в дверь, оценила картину и тут же дверь прикрыла за собой, засов опустила. – Неужто упрямиться вздумал, дурак этакий?
– Упрямился, Варенька. Эх, жаль, яда капли самые остались и нового не достать. Это мне
