Фантастика 2025-170 - Анатолий Анатольевич Логинов
Я ощущала абсолютное безразличие. Все страдания исчезли. Как и радости. Это не было ни плохо, ни хорошо. Но так правильнее, ведь вряд ли подобное количество ужаса и страданий вместилось бы в голове. Догадывалась ли Дивия, что не губила меня, а спасала? Не знаю. Но сейчас мне без разницы.
И такое спокойствие дорогого стоило.
Бессмысленно побродив по залу, я прошлась под разрушенными арками. Возле одной обнаружила мраморное надгробие – провела рукой по камню, стерев пыль, я не увидела надписи. Даже смерть меня не страшила. Напротив, мне хотелось остаться рядом с подобием неопознанной могилы подольше, ведь тут я ощущала покой. Хотя не была уверена, что кто-то действительно похоронен в нави.
Но вдруг тонкий голос, тихий и едва заметный, прервал мои размышления. Я отчетливо слышала мелодию, мягкое пение, доносящееся из-за ручья. Покинув церковь, направилась к озеру, где очнулась, – оттуда доносился звук. Приблизившись, увидела завораживающую картину.
За ростками рогоза, среди цветущих кувшинок, в мутной зеленой воде, стояла девушка, очень красивая – обнаженная грудь была едва прикрыта длинными русыми волосами, расходящимися волнами в озере.
Русалка мыла локоны: на них застыли капли влаги. Она посмотрела на меня, заметив, и просто продолжила петь. Она, как и олени из стаи, которые, скорее всего, на самом деле не были безобидны, тоже не хотела меня убить. И я направилась к самому краю берега и зачарованно смотрела на нее, не боясь.
Мелодия начинает громче разноситься по округе – у русалки загораются глаза, как и у меня. Знаю, что мы сейчас выглядим почти одинаково.
И это тоже не пугало меня.
Я долго была рядом с ней у воды, почти целый день. Мысленно отмечала, что не хотела ни есть, ни пить, ни спать. Как будто физических потребностей более не существовало. Допускаю, что голод, не напоминающий о себе, как и холод, медленно убивали меня, до сих пор бывшую человеком или получеловеком, но всерьез задуматься о своих потребностях или начать их удовлетворять, мне вообще не хотелось.
Здесь я встречала полуденное затмение, возникшее в каждом из миров по моей вине и вине Яна, затем – вечер и закат. Провела у озера ночь, безмятежную и не похожую на ту, где на меня охотились стаи навок и темных духов. Я слушала уже ставшее привычным мелодичное пение. Русалка время от времени выходила из озера и взбиралась на ветви дерева, склоненного к воде. Ее силуэт освещался луной, и кожа казалась блекло-прозрачной. Никакая усталость не настигала меня, чтобы лишить бодрствования. Было скучно, пока я не спала. Но и спать тоже казалось скучным. Порой боковым зрением я замечала, как проскальзывали тени, когда они подсвечивались лучами холодного серебряного света, пробивающимися сквозь кроны. Но вдалеке.
Навки мельтешили по округе, но не подбирались к нам близко. Ни я, ни русалка им не были нужны. Помню, как Ян объяснял мне, что эти сущности питались эмоциями: хорошими или плохими. У меня же они отсутствовали напрочь.
На следующий день я наблюдала за стадом оленей, кочующим с поляны на поляну: мерцание рогов невольно привлекало мое внимание. Затем я посетила развалины. Мне некуда больше было идти. Слабо выдыхая воздух из легких, я ложилась на листья в мокрой одежде и не нуждалась ни в чем.
Все наконец-то было в порядке. Точнее, было никак.
А глубокой ночью я услышала шум, смех и вопли, доносящиеся из черноты, и треск костра. Двинувшись в лес, выглянула из-за ели и обнаружила собравшихся в хороводах русалок, но других, не таких, как моя в озере, а безобразных – серо-синих, с буграми и наростами, с перепончатыми пальцами. Я видела существ с костлявыми руками и шипами на локтях, лохматых, с длинными коричневыми когтями, и каких-то еще – голых, укрытых черными крыльями, как у летучих мышей. Они танцевали среди дыма и копоти, под полнолунным светом, припадали друг к другу, питаясь энергией, предавались похоти прямо на моих глазах. Кое-кто посматривал на меня, но быстро отворачивался, не обращая внимания.
Лишь один дух, покинув шабаш, двинулся в мою сторону. Я же сидела на листве, удобно устроившись на «обочине» этого праздника под деревом во власти скуки.
– Не трогай меня, – безразлично проронила я.
Но существо не отреагировало. Ничего не ответило. Оно просто шло мимо. Возможно, никого не волновало, что я человек. Да я им действительно уже не была, становясь кем-то сверхъестественным. Ведь было не вполне ясно, что именно сделала со мной Дивия в ту ночь. И почему изменились мои глаза.
В нави я никого не интересовала. И, покинув кострище, я вернулась к озеру. Русалка со мной не говорила, и я не пыталась с ней общаться, но исподтишка наблюдала.
Когда мы сталкивались взглядами, я следила за выражением ее лица, обрамленного густыми волосами. Она казалась печальной, а в ее песне уже звучали иные ноты, наполненные оттенком скорби или тоски.
Я провела рядом с ней еще одну ночь и затянутый неестественной желтой дымкой день. Иногда я взирала на светила на небе, сходящиеся воедино и расходящиеся порознь. И когда после затмения услышала шелест крыльев и увидела белого маленького дракона, подлетевшего ко мне, то узнала Кинли, призрака моей былой жизни. Я лишь на секунду задумалась, он ли это на самом деле или выдуманный образ моего погибающего сознания, после чего отвернулась и пошла к церкви.
Он летел за мной, пищал и пытался сесть на плечо, но я отмахивалась. Он недоуменно скривил мордочку, а его взгляд стал жалобным. Кинли не отставал от меня, явно пытаясь рассмотреть во мне что-то, чего уже давно не было.
Он подлетал и подлетал, но я каждый раз уходила. И тогда он выдохся: сел поодаль, выжидая. Скулеж, который он издавал, напоминал грустную песню русалки.
Когда послышался треск деревьев, а из-за кустов показался мужчина с черными волосами и синими горящими глазами, я опустила взгляд на пожолклые листья и попятилась. Значит, он, как и Кинли, выжил.
Он все-таки пришел. Но было слишком поздно.
Не знаю, что было во взгляде Яна, направленном на
