"Фантастика 2025-167". Компиляция. Книги 1-24 - Алекс Войтенко
- Следующий попадет в жизненно необходимый орган, - предупредил сероманец. – Поэтому без лишних движений.
Два тела осторожно разъединились и расползлись. Бурмило застенчиво заслонился подушкой, разгоряченный Митрофан тяжело дышал и сверлил незваного гостя гневным взглядом.
— Простите, что помешал любостям, господа, но имею к вам срочный разговор. Потом я исчезну, а вы продолжите.
— Что ты себе позволяешь, оборотень? - прошипел иерей.
— Небольшой разговор с инвестором кампании против Серого Ордена.
— Выметайся из моего дома, дьявольская порода!
— Как думаете: а поверят ли дьявольской породе сегодняшним вечером?
- Никогда не поверят! Слово Божие против слова безбожника!
Голышом Митрофан казался не таким грозным.
— Вы организовали подпольный склад с интересными открытками. Давали деньги актерам, чтобы те бестолковыми проповедями возмущали людей. Я должен знать, это все ваша личная инициатива, или приказ откуда-то очень сверху?
- Пошел к черту!
Филипп вздохнул.
— Тогда я должен прибегнуть к пыткам. Не таких вычурных, что о них вы разводились сегодня на проповеди, но достаточно болезненных. Не уверен, что они будут гарантировать беатификацию, или как оно там называется среди православных... По-моему, вы не могли решиться на подобные меры без ведома патронов. Поэтому спрашиваю еще раз: кто за этим стоит?
Бурмило вдруг швырнуло в него подушкой. Филипп инстинктивно отшатнулся, через мгновение его нож уже летел в сторону охранника, но тот успел пальнуть из пистолета. Характерник уклонился, пуля надкусила только край плеча. Знакомая боль, похожая на ожог. Серебро!
- Зря, - прошептал характерник, когда комната поплыла багровой рябью. Как тогда, на поле боя...
Зря ты это сделал.
Майя! Не покидай меня, не уходи. Оглянись, посмотри на меня, прошу...
Но она уходила и ни разу не обернулась.
Кровавые воды тащили за собой, покрывали бурунами, он барахтался и кричал, пока не захлебнулся в багряном коловороте.
***
Как я дошел до этого? Чтоб меня черти схватили, гром побил, холера скрутила, как я дошел до этого? Где свернул не туда?
Игнат сделал длинный глоток. Водка приятно обожгла глоток.
Все началось с Островной войны. Да, кажется, именно из нее. Там он познакомился с Мармулядом.
В первую ротацию Игнат встретил брата Малыша и договорился, чтобы его включили в какой-то кавалерийский отряд. Это были славные времена: при любом случае брат Эней с обнаженным торсом и близнецами в руках устраивал столпотворение во вражеских рядах под громкое: «Не трогай, пыль, не трогай!»
Он быстро подружился с сечевиками, а особенно с похожим на сладострастную крысу Борисом, незаурядным ценителем женских прелестей, — на этой почве и началась их дружба. По имени Бориса никто не звал, потому что он закрепил за собой прозвище Мармуляд.
- Такое было, братья! Ох, что это было! Захожу я в палатку, а там на софе голая блондинка, пышная такая, не то что маркитантки, трески сушеные, а кровь с молоком, грудастая, тело розовое, мягкое, как мармуляд, на таком можно часами качаться как на облаке, а она не просто лежит, а она просто лежит, выкобеливается: мол, иди-ка ко мне, любчик, вся твоя! Я ведь не дурак — мигом к ней бросился, только губами к сиське, тут...
На этом месте Борис брал драматическую паузу и смачивал глотку.
– Что? Да что, ну говори, — рассказ слышали десятки раз, но слушали каждый раз, словно впервые.
— Да эта чертова душа захрапела, а я проснулся, — жаловался Борис, толкая соседа под всеобщий хохот. — Убил бы! Ни разу больше не видел мою мраморную, сладенькую любовницу, пусть мне греч! Какая же она была сочная, настоящий мрамор...
Так его и прозвали Мармулядом. Главной целью в жизни Бориса был поиск богатой вдовы, свадьбы и безбедной жизни до глубокой старости.
Эйфория первых сражений прошла, начались будни военного лагеря. Игнат сетовал на армейский рацион.
- Сранья селедка! Соленые, маринованные, жареные, уха из проклятых селедок, пироги с селедкой, скоро чубы на настоящих селедок превратятся, пыль, как же они мне осточертили! — характерник закрутил собственную селедку вокруг уха.
– Овва, – удивился Мармуляд. — Я думал, что сироманцев должны кормить как господ охвицеров.
— Те привилегии только для шалаша военных, которые отсюда не вылезают. А я из часовых, прибыл на ротацию, так и кормят меня без выкрутасов, - Игнат сплюнул и повторил: - Сранья селедка!
– Радуйся, брат, что тебя по крайней мере весной прислали. Не представляешь, как повезло, что ты здесь зимой не был, — Мармуляд тоже сплюнул. – Жаловался бы на отмороженные яйца, а не на едло.
— Ничего, я это исправлю, — характерник имел что-то себе на уме.
Той же ночью он тихо покинул лагерь, опрокинулся на волка и наведался в ближайшую деревню, где натянул трех кур. Утром Игнат бросил добычу товарищам и триумфально провозгласил:
— В жопе сельди!
Его подняли на руки и качали.
- А ты настоящий казак, друг, - отметил Мармуляд уважительно. — Предыдущий сиромах до такого не додумался. Вот с тобой заживем! И на поле боя, и среди палаток поведешь нас вперед, к новым победам!
Так что одной вылазкой дело не кончилось. Местные крестьяне потеряли немало кур, гусей и индеек, после чего отряд двинулся дальше на север, где вокруг нового лагеря раскинулось три села. Было где разгуляться! Офицеры смотрели на жареных птиц, которых не должно быть в солдатском рационе, сквозь пальцы, ведь общеизвестно, что должное питание — один из главных залогов воинства, успешного в бою.
Штоф неуклонно опустошался. Игнат прикинул, не стоит ли приобрести еще, и решил, что успеется. Водка была отличная, недаром трактирщик содрал за нее целый таляр. В последний раз он пил такую с отцом: они встретились недалеко от Стокгольма, за несколько дней до последней битвы.
- Руби врагов, сынок, - провозглашал Нестор Бойко при каждом тосте.
Он погиб там, где полегла почти вся сила Серого Ордена. По преданию, два берсеркера разорвали волка Нестора пополам. Это воспоминание почему-то развеселило Игната.
— А если половинки разлетелись в разные стороны, будут два дубка? — спросил Игнат бутылки. — Или один? Тогда из какой части он прорастет, правой или левой? Нижней или верхней?
Бутылка хранила
