Первая кровь - Андрей Абрамов
Вот откуда запах дерьма. Он то думал, что так несёт с нечищеного годами клозета, а здесь вон оно что! Сын фермера сморщился. То, что он сидит в луже мочи, уже мало беспокоило его. А вот то, что эта лужа натекла с места, где выпотрошили вчерашнего горемыку… Бенджамин не справился с желудочным позывом и громко крякнул, облевав решётку и пол.
– Эй там! Ещё раз блеванёшь, будешь языком всё вычищать. Понял меня? Выродок.
Бенджамин прикрыл рот рукой и зажмурился. Только бы снова не стошнило. Только бы… Думать о хорошем! Нужно думать о доме! Мать, наверное, сейчас на стол накрыла. Выставила огромную кастрюлю гороховой каши с поджаренными куриными желудками. Да! Именно с поджаренными! И только с куриными – от гусиных у него изжога. А отец поставил у табуретки бутылку свежевыгнанной. Ту, которая 58 градусов.
В животе заурчало от голода. Рвотные позывы отошли на задний план. Бенджамин попытался сосредоточиться на окружающей обстановке.
У камина о чём-то говорили мучители. Едва стоящий на ногах парень, через силу елозил по полу шваброй. Получалось плохо. Окоченевшая тряпка скребла по камню словно кусок полена.
Не в силах больше наблюдать за потугами измученного пленника Бун снова отвесил сутулому товарищу подзатыльник.
– Ты чего, Додо? Не врубился что ли? Епископ с меня кожу снимет за такой бардак, а я потом с тебя. Сам убирай, если черенки ничего не могут. Бегом!
Сутулый недовольно фыркнул. С психом взял ведро и набрал в него воды. Доковылял до держащегося за швабру пленника и от всей души пнул того под зад. От подлого удара сзади, одноглазый распластался на вымазанном фекалиями полу. Додо по-козьи заржал и неумело плесканул сверху водой. Проходя мимо стонущего от боли и унижения парня, наклонился и прошипел:
– Ночью, шкура! Ночью.
Последующие полчаса пролетели как две минуты. Бун до упора гонял худосочного товарища по пыточной, пока в ней не стало более-менее чисто. Когда с уборкой было покончено, оба уселись на топчан и раскупорили помутневшую бутылку. На шестом глотке завязался разговор.
– Если бы де Бромосса дал мне право выбора, я бы начал с мелкого. Очень уж у него рожа мерзкая. По-любому он дирижабль и семинарию выпотрошил. Раз серпы при себе таскал. Вон! Посмотри, – Додо кивнул на корзину с личными вещами пленников. – Кровью все заляпаны. Сколько он церковников нарезал? А?
– Нее, – после изрядной дозы дешёвого виски коренастый раздобрел и с охотой поддержал разговор. – Издохнет через минуту. Второй так же. Хлипкие совсем. Крутил я таких. Визжат как свиньи и обмороком падают. Лучше с тех начать! Смотри какие здоровенькие. Краснухи с ведро наберётся, если вдоль резать, – захмелевший Бун харкнул в сидящего Руперта. Тот смиренно опустил голову. – Чего смотришь, морда? Скорлупу тебе сейчас вскрою, паскуда.
– Да ну тебя! Тогда бы уж бабёнку, с дочкой которая была. Такой клещи к носу поднесёшь, сразу на всё готова! Жалко, что их чернухи в монастырь увели. Так бы поразвлекались. Да?
– Хлебало то прикрой! Де Бромосса такое услышит, из самого «знатную даму» сделает. Он то глаза закрывает на наши дела покуда ему выгодно. Так что за тявкалкой-то следи.
– Да будет тебе, – затянул сутулый. – Ты ж меня знаешь, я только конченных в расход пускаю. Де Брамосса если рукой махнёт, значит можно.
Сверху заколотили в дверь. Душевно беседующие отморозки подскочили с места. Бун помчался ко входу, а Додо схватил плётку и для порядку влепил Руперту поперёк спины. Тот едва слышно прохрипел, но не закричал. За что получил добавки.
Бенджамин поймал взгляд приятеля и еле заметно кивнул. Ну ничего! Придёт время.
В пыточную спустился тот самый Де Бромосса – мерзкий тип с чёрненьким пушком над пухлыми шелушащимися губами. Выпирающие зубы не прекращая что-то перемалывали, отчего бугристые щёки ходили волнами. Непомерно высокий лоб небрежно измазан пудрой, что только подчёркивало запущенную с детства экзему. Широко посаженные глазки с пушистыми ресницами, напрочь убивали последнюю надежду на его адекватность.
– Что тут у нас, – прогнусавил инквизитор. – Три, четыре, пять, шесть. Почему шестеро? А где седьмой?
– Дык. Эти только час как прибыли. А «противные» … сколько их. Двое. Вот они сидят.
– Я в курсе про новеньких. А почему «противников» всего двое?
– Ну так Вы сами вчера усатому сказали – «не знаю, как ты проживёшь эту ночь» …
– Ты истинный полудурок Додо. Разве я сказал, что усатого нужно кончать? – Де Бромосса недвусмысленно посмотрел на Буна. Тот побледнел и в очередной раз двинул сутулому затрещину. – Ты куда смотрел Бун? Опять к чернушкам бегал на ночёвье?
Коренастого перекосило от волнения. Лоб взмок. Глаза чуть ли не выпрыгивали из глазниц. Полуоткрытый рот никак не мог собрать из звуков слово.
– Такого б-б-больше не повторится, еп-п-п-пископ де Бромосса.
– Ладно. Ладно. Успокойся. Всё равно он меня раздражал. Противников пара не исправить – их только в расход можно. Правда, голубчики? – инквизитор прошёлся перед сидящими на полу пленниками, обвиняемыми в пособничестве противникам пара.
Медленно вышагивая, он поравнялся с Рупертом и Сэмом.
– Занятно. Такие сильные и беспомощные мужчины. Нет! С этими поговорим позже. Покажите мне остальных! – де Бромосса резко обернулся на месте и капризно затряс пальцами. – Больше света! Хочу видеть много подробностей.
Додо принялся зажигать факелы. В помещение стало светлее. Бун сдёрнул со стены связку ключей и направился к клеткам. Лязгнули замки. Заскрипели несмазанные петли.
– Вылезайте уроды!
Бенджамин подхватил Алберта под руку и помог тому выбраться из клетки. Коренастый для острастки замахнулся плёткой и указал в центр помещения. Еле волоча затёкшими ногами, пленники побрели к деревянном столу. Там уже в предвкушении топтался Додо. С дебильной улыбкой он накинул на руки и ноги несчастных ржавые оковы. Потом подошёл к какому-то механизму и крутанул деревянное колесо. Цепи поползли вверх, задирая к потолку руки мучеников.
– Готово, епископ де Бромосса! С кого начнём?
Инквизитор обошёл по дуге подвешенных перед ним пленников. Глаза недобро прищурились. Рука легла на покрывающую стол ткань. Резко дёрнула, являя на свет инструменты святой инквизиции. От увиденного у Бенджамина застучало в висках. Он закрыл глаза. В голове крутилась мысль: «Это ошибка! Этого не может быть! Это недоразумение». Не выдержав напряжения, он заговорил:
– Епископ, произошла ошибка! Мы выжившие с «Экберта». С нами был
