Фантастика 2025-161 - Мила Бачурова
Со временем Серый научился давить в себе раздражение, отвечая на глупые вопросы, они в большинстве своём повторялись.
«Нет, не помрёшь. То есть, когда-нибудь помрёшь, конечно, когда-нибудь все помрут, но точно не от этого».
«Можно на работу. Почему нельзя-то?.. Ты грамотный? А звать как?.. Роман? Вот, смотри, написано тут на склянке где-нибудь: „Роману на работу не ходить“? Не написано?.. Ну, стало быть, и вали, не морочь голову».
«Нет, прямо завтра детей не будет. И если два раза согрешить, не будет. Что?.. Матери помолиться?.. Ну, попробуй. Но трахаться — надёжнее, точно тебе говорю».
«Кожа темнее стала? А была белая, что ли? Ты когда себе в зеркале-то крайний раз видел? Ах, маленько... Ну, маленько потемнеет, да. Как у меня станет. Я, видишь — темнее, чем ты. Но я-то уже родился такой. Я по открытому солнцу ходить могу — хоть утром, хоть вечером, и ни фига мне не сделается. Ты, кстати, тоже сможешь. Ну, не так долго, как я, это только твои дети смогут, но от рассвета прятаться и до полной темноты ставни не открывать — такого уже не будет. Три часа жизни тебе этот порошок прибавит, а то и больше».
Серый говорил и говорил. Поначалу огрызался, отвечал на отцепись — чисто чтоб отстали; на откровенную тупизну бывало, что срывался, но со временем вдруг начал понимать, что люди прислушиваются к его словам.
Больше всего вопросов задавали дети. Виссарион, который таскался за Серым по пятам с самого начала, тринадцатилетняя Гликерия и девятилетний Зенон. Дети готовы были сидеть в лечебнице и слушать чужаков бесконечно.
О том, как люди обживают старые дома и строят новые. Как перерабатывают солнечную энергию и энергию ветра в электричество. Из чего делают бумагу. Почему при обжиге затвердевает глина. Как охотятся на кабанов, а как — на зайцев. Почему можно спать зимой в палатке прямо на снегу и не умереть от холода...
— А Лазарь-то ваш где? — спохватился однажды Серый. — Почему не приходит? До сих пор дуется, что ли?
— Лазарь ушёл, — удивлённо отозвалась Гликерия. — Давно уже. Вы ушли, а на следующую ночь Николай его в Джубгу проводил. Лазарь ревел шибко, что не хочет больше у нас в посёлке жить. Мать Серафима спросила: а где хочешь? Он говорит, где угодно, только не здесь! Здесь меня все обманывают. Кричал, ногами топал... И мать Серафима попросила Николая в Джубгу его отвезти.
— Ишь, попёрло, — хмыкнул Серый. — Кабы я по детству такой концерт устроил, так меня бы разве что до ближайшей лавки отвезли. Чтобы выдрать сподручней... И как он, в Джубге-то? Не орёт больше?
Гликерия пожала плечами.
— Наверное, хорошо. Раз назад не просится.
— Глупый он, что ушёл, — солидно рассудил Зенон. Запихал кулаки в карманы штанов и сдвинул на лбу тонкие, едва заметные брови. — Тут вон как интересно стало, а он ушёл... А расскажи ещё что-нибудь? А?
Дети встречали Серого с работы и шли вместе с ним до дома. Терпеливо дожидались, сидя на крыльце, пока они с Эри поужинают, и провожали в лечебницу. Когда наплыв посетителей увеличился настолько, что Серый не успевал до рассвета управиться со всеми желающими, Мария настояла на том, чтобы работу он и Эри заканчивали раньше. Георгий недовольно хмурился, но против мнения большинства возражать не посмел.
А детей не получалось выставить из лечебницы ни за какие коврижки, Серому пришлось выдержать тяжёлое сражение на педагогической почве с Серафимой. Он с первой же ночи, увидев в лечебнице зрителей, объявил, что нечего таким здоровым лбам дурью маяться, и быстро нашёл занятие каждому. Серафима охала и хваталась за сердце: в посёлке Шамана дети традиционно не участвовали ни в каких работах.
«Он отпилит себе пальцы!» — уверяла Серафима про Виссариона, которого Серый отправил резать сушняк для печурки-плиты, на ней кипятили инструменты и полотно для перевязок.
«Она обожжётся! Обварится кипятком!» — про Гликерию, которую Серый приспособил ставить во дворе огромный самовар — старинный, живший в посёлке ещё со времен до того как всё случилось. До сих пор самовар не использовался, собирал пыль в чулане. Серый заметил его случайно. Вытащил во двор, велел Виссариону почистить, и утром следующего дня посетителям лечебницы, дожидающимся в очереди, Серафима и Мария предлагали чай. Это сбивало нервозность и переключало людей на общение между собой, Серого меньше дёргали дурацкими вопросами.
Серафиме и Марии Серый, изо всех сил стараясь быть вежливым, объяснил, что вероятность зарубить себя топором или обварить кипятком насмерть ничтожно мала. А мелкие издержки, если вдруг возникнут, «мелюзге» только на пользу пойдут.
— Во, смотрите, — Серый поддёрнул штанину, показал шрам на колене. — Топор воткнул по детству, лет шесть было. И ничего, бегаю быстрей здоровых. И как с топором обращаться, навсегда запомнил.
По вытянувшимся лицам Серафимы и Марии понял, что подобные методы усваивания учебного материала здесь вряд ли одобрят, и сердито добавил:
— На таких кабанах пахать надо, а у вас они в бирюльки играют! — И отошёл, сделав вид, что не заметил, как покраснели Виссарион и Гликерия.
Справедливости ради, до ухода Шамана у Виссариона было занятие: он и Ариадна служили кем-то вроде связных между Шаманом и другими посёлками. Официально «несли учение Матери Доброты», по факту же являлись распространителями приказов Шамана — с одной стороны, и его осведомителями, собирающими информацию о том, что происходит в округе, с другой. Но после того, как Шамана увёл Кирилл, а Ариадна скрылась в неизвестном направлении, Виссарион шатался по посёлку, как неприкаянный. Здесь, похоже, никому попросту не приходило в голову, что парня можно приспособить к другому делу.
Серого это изрядно подбешивало. Он почему-то был уверен, что Виссарион будет возражать против новых обязанностей, а тот неожиданно обрадовался.
— Говорю же тебе, — убеждала Эри Серого, когда они вернулись домой после очередного прививочного сеанса, — не такие они глупые и ленивые, как вы с Джеком думаете!
Серый с усмешкой качал головой, но не возражал.
Он и сам начал чувствовать, как окружающая их атмосфера потихоньку меняется. Своими в посёлке они с Эри, безусловно, не стали, но и ледяная стена, отделившая их от местных после пожара, заметно подтаяла.
Уход Джека, вероятно, сыграл в этом не последнюю роль.
