Лекарь в мире ЗОМБИ 2 - Сергей Леонидович Орлов

— Не могу, — я отвернулся. Мы должны найти другой выход.

Я почувствовал рывок за плечо и резко обернулся. Степан схватил меня с такой силой, что его пальцы вдавились в плоть. Его лицо исказилось от боли, а глаза лихорадочно блестели.

Степан решительно задрал рукав, обнажая предплечье. Я невольно отшатнулся при виде укуса — глубокой рваной раны с почерневшими краями, вокруг которой по коже расползались тёмные вены, напоминающие щупальца чёрного спрута. Они уже доползли почти до локтя.

— Пока я прикрывал нас от этих ублюдков, одна тварь вылезла из-за перевёрнутой машины, — сказал он. Его голос заметно хрипел, а лицо покрылось испариной. — Я даже не почувствовал укуса сразу — был слишком занят, пытаясь прикончить этих ублюдков. Но теперь… сам видишь. Я уже ходячий труп. И часа не протяну.

Он тяжело привалился к стене, его начало трясти — первые признаки заражения развивались стремительно. Но взгляд оставался ясным, когда он снова посмотрел мне в глаза.

— Решай, — твёрдо сказал он. — Либо я умру напрасно, либо спасу свою дочь. Хоть на что-то сгожусь напоследок.

Я смотрел на умирающую девочку и её зараженного отца, ощущая тяжесть выбора. Высушивать зомби и мародеров было просто — никаких сожалений, никаких моральных дилемм. Совсем другое дело — забрать жизнь хорошего человека, который просто хочет спасти свою дочь.

«Используй Поглощение для отца и Лечение для девочки одновременно», — прошептал голос в голове. — «Направь поток через себя, стань проводником… Стань богом…»

Настя издала слабый, булькающий звук — кровь заполняла её лёгкие. Каждый вздох мог стать последним.

Степан из последних сил придвинулся к дочери. Черные вены уже расползлись по всей его руке и шее, кожа приобрела мертвенно-серый оттенок. Он наклонился и дрожащими губами прикоснулся к её лбу.

— Я… люблю тебя… малышка, — слова растворялись в хрипе. — Всегда… всегда буду…

Он с видимым усилием повернулся ко мне. В его взгляде сквозь пелену боли светилось последнее, отчаянное желание — увидеть дочь живой.

— Делай, — выдавил он, протягивая мне дрожащую руку. — Сейчас.

Я глубоко вдохнул и мысленно активировал обе техники одновременно — Поглощение в правой руке, Лечение в левой. Положил правую ладонь на грудь Степана, ощутив, как тьма внутри меня затрепетала от жадного предвкушения. Левой коснулся раны Насти.

Первая волна его энергии ударила в меня с такой силой, что я едва не отшатнулся. Это было совсем не похоже на опустошение мертвяков или грязных подонков. Степан… его энергия была чистой, почти обжигающей. В ней содержалось всё — его первая любовь, страх потерять дочь, боль утраты, радость от её первых шагов, отчаяние первого апокалипсиса и надежда нового шанса. Всё это хлынуло в меня бурным, непрерывным потоком.

— Ты… обещаешь… позаботиться о ней? — прохрипел он, пока его лицо стремительно истончалось.

— Обещаю, — выдавил я, чувствуя, как собственное горло сжимается от комка.

Я направлял энергию в тело Насти, и вокруг моей левой руки возникло голубоватое свечение. Раны начали затягиваться на глазах — кровотечение остановилось, разорванные ткани срастались, а пули выталкивались из тела.

Кожа Степана высыхала, покрывалась трещинами. Глаза запали глубоко в череп, но всё ещё были обращены к дочери. Он не мог уже ни говорить, ни двигаться, но в его взгляде светилось что-то, от чего внутри меня всё переворачивалось. Что-то настолько доброе, что я почти физически ощущал, как сам теряю частицу своей человечности, высасывая его жизнь.

Тем временем в организме Насти снова начала циркулировать кровь, щеки порозовели, возвращаясь к естественному цвету вместо мертвенной бледности. Дыхание стало глубоким и ровным. В какой-то момент она слабо застонала, приходя в сознание, и этот звук показался мне самым прекрасным, что я слышал за последние дни.

А внутри меня нарастало странное, пугающее ощущение. Часть меня скорбела по умирающему человеку, но другая, всё более сильная часть, упивалась этим процессом. Она жаждала этой энергии. Сладкой, чистой, мощной. Ничто прежде не давало мне такого кайфа. Ни выпивка, ни наркота, ни секс — ничто не могло сравниться с этим чувством абсолютной власти.

Мои глаза жгло. Вены на руках и шее вздулись, почернели, пульсируя в такт бешеному сердцебиению.

Отшатнувшись от дивана, я чуть не врезался в стену. На ней висело потрескавшееся зеркало в потемневшей раме. То, что отразилось в нём, заставило замереть на месте. Из мутного стекла смотрело чужое лицо — моё, но словно искажённое кривым зеркалом. Глаза налились жёлтым светом, а по радужке пробегали красноватые прожилки.

Эти признаки были слишком знакомы — такое не забывается. Так выглядели псионики, потерявшие контроль, превратившиеся в Сорвавшихся. Неуправляемые, неразумные машины для убийства, которые не различают своих и чужих.

Мир вокруг менялся — привычные цвета блекли, а всё живое начинало светиться красным и жёлтым, превращаясь в яркие мишени.

«Теперь ты понимаешь,» — нашёптывал голос в голове. — «Ты создан для этого. Там, на улице, столько энергии! Столько жизни! Живые, мёртвые — какая разница? Бери всех. Пей их досуха. Стань настоящим богом!»

Я никогда не чувствовал такой силы и такой ярости одновременно. Руки тряслись, а в груди полыхал настоящий пожар. Хотелось разнести эту хренову квартиру, выскочить на улицу и показать миру, что значит настоящая сила.

С каждым шагом к двери голос становился громче, настойчивее: «Да-да-да! Иди! Они все твои! Все! Ты вернулся не для того, чтобы спасать какую-то сопливую девчонку или искать сестру. Ты вернулся, чтобы стать СИЛЬНЕЙШИМ!»

Рука сжала дверную ручку, готовая сорвать её вместе с дверью. Кровь бурлила, требуя выхода.

И тут я почувствовал, как маленькие пальчики обхватили мой мизинец. Не сжали, а просто коснулись — так несмело, так доверчиво.

— Дядя, не уходи…

Глава 10

Торжковский рынок

Володя Голубев, Леха и Ника…

Густой туман висел над Торжковским рынком, превращая баррикады в размытые тени. Сквозь мглу доносился глухой рык мертвяков и скрежет ногтей по металлу — твари пытались пробиться через стену из контейнеров и перевёрнутых автомобилей. Прошло всего пять дней с начала эпидемии, а рынок уже стал военным лагерем для выживших. Сотня людей сбились в относительно надежном укрытии, пока в остальных частях города творился настоящий хаос.

Володя Голубев шёл через рынок тяжёлой, уверенной походкой, заставляя людей расступаться и опускать глаза при его приближении. Мокрая чёрная кожанка поблёскивала