Добытчик - Борис Николаевич Громов
Потом Николай Николаевич, сидя на пассажирском месте, притиснутый широким плечом Максима к двери, показывал мне дорогу. Кронштадт, конечно, городок небольшой, но, не зная дороги, я бы всё равно никуда не доехал. Разгрузили мы «Соболя» практически мгновенно, хоть и устали за день страшно, и физически, и морально. Но Док по дороге пообещал сытный ужин, горячий чай и чистое постельное белье на койках. Вы не представляете, как это придало сил, особенно Максу, который больше недели спал на кафельном полу продовольственного склада, подложив под себя распоротые картонные коробки и питался исключительно разогретыми на таблетках сухого горючего «консервами мясо-растительными» из армейских сухпайков. Он, бедняга, пахал на разгрузке, словно в него дух самого Алексея Стаханова вселился.
А потом мы сидели за столом, накрытом скатертью, и… нет, это нельзя обозвать простым словом «ели»… Мы — вкушали. На первое шёл грибной суп с шампиньонами, в бульоне, чистом и янтарном, плавали маленькие аккуратные кусочки картошки и морковная «стружка». Аромат стоял — я чуть слюной не подавился. На второе на стол выставили обжаренный кругляком в масле молодой картофель, причем, мне кажется, жарили на сливочном, а не растительном. К картошке шла солёная селёдка. Едва я хотел заикнуться, что к такой закуске остро необходимо… Но даже додумать не успел. Потому что Док выставил на стол графинчик с чем-то прозрачным и три стопки-лафитника. И будь я проклят, если в графине не водка! Док мои предположения полностью подтвердил.
— Без рюмки хорошей водочки только собачки обедают, — хитро улыбнулся он, разливая густую и тягучую с мороза ледяную жидкость по ёмкостям. — Ну, ваше здоровье, господа добытчики!
Мы тост поддержали, как Зощенко писал, «всеми фибрами».
Словом — великолепно посидели. Уж не знаю, кто у Дока в его будущем медцентре отвечает за готовку, но это явно Профессионал с заглавной буквы «П». И сервирован стол было едва ли не по ресторанным правилом. Как сказал Николай Николаевич — именно соблюдение традиций и норм поведения в любой ситуации отличает человека от животного. Пожалуй, готов с ним согласиться: оскотиниться — дело недолгое и нехитрое. Вот назад, из опустившегося бомжа в нормальные люди — да, эта дорога обычно долгая и трудная. Словом, сидели чинно и благородно. Даже мне не хотелось вытереть руки о скатерть или на пол высморкаться. Шутка! Не в том плане, что всё же хотелось, а в том, что я ничем подобным за столом никогда не занимался.
Разве что разговор застольный у нас немного в ситуацию не вписывался. Под такие «разносолы» положено, наверное, обсуждать итоги последнего Эпсомского Дерби*. Ну, или хотя бы осложнения политической обстановки в мире и усиление разногласий между Уругваем и Гондурасом… Но мы, вместо этого, по просьбе Дока, живописали наши приключения, сначала на базе «Бастиона», а потом и на складе. В вольном пересказе, к слову, всё выглядело не так уж жутко, как было на самом деле, местами — так и вовсе как забавное приключение.
*Эпсомское скаковое Дерби — один из призов английской «Золотой Короны». Проходит в городе Эпсом (Великобритания). В Дерби участвуют до 20 лучших скакунов не только из Англии, но и из других стран.
— К слову, Док, — компаньона я развлёк и решил всё же выяснить терзавший меня уже некоторое время вопрос. — Так что же там всё-таки с табло и цифрами? Когда к Кронштадту подъезжали, видел почти такое же, как и на КПП «Балтики». Только «цифирь» на нём слегка другая, но тоже, в пределах восьми «с копейками» тысяч. Что же эти цифры значат, в конце концов?
Странно, с удивлёнием смотрит на меня не только Николай Николаевич, но и Макс.
— Так и не прочёл до сих пор? — с осуждением в голосе спрашивает Док.
— Ты что, памятку не читал? — это уже Гуров.
И этот туда же! А он-то когда успел?
Оказалось — в карантине. Пока я дремал, утомлённый богатым на события днём, откинувшись на спинку не очень удобного, словно в советском кинотеатре, кресла, обитого дерматином, и прикрыв глаза,… Короче, Макс раздобыл где-то проклятую брошюрку, думаю, у прапора-охранника выклянчил, и сидел, изучал. Нет, понятное дело, он-то на продовольственном складе от безделья, наверное, на полгода вперёд выспался. А мне каково? С рассвета на ногах, сперва — цыгане с их дорожным разбоем, потом — «Бастион» со всей тамошней нервотрёпкой, и, вишенкой на торте, склады… Тут кто угодно утомится.
— Ну, ладно, ладно, признаю — виноват, — выставляю я перед собой ладони. — Ногами только сразу не бейте оба, а! Замотался, времени не было. Док, ну ладно вам! Что, неужели ответить сложно?
Доку было несложно. Он вообще оказался человеком чрезвычайно общительным и доброжелательным. Оказалось, что цифра — это точная численность населения, находящегося в настоящий момент конкретно в этом пункте. И учет этой численности — крайне жесткий. Потому что нельзя теперь в одном месте собираться группами больше десяти тысяч человек. Оказывается, пока на условной площади в два-три квадратных километра находится разом меньше десяти тысяч — всё нормально. Но при превышении этого количества тут же приходит беда. Граждане массово теряют разум и начинают жрать друг друга.
— Док, ты меня извини, конечно, но это же фигня какая-то. «ужастик» из восьмидесятых, причем — низкобюджетный, категории Б, так не бывает…
— Иногда, Серёжа, бывает так, что ни один условный Стивен Кинг не выдумал бы… «Есть многое на свете, друг Гораций, о чём не ведают в отделе эксгумаций…» Давайте-ка я вам, молодые люди, расскажу то, чего в памятке нет. Оно не то, что секретное, скорее — просто не для всех. Не всем оно сейчас нужно, не до того нынче людям. «Во многия знания — многия печали». Но вам обоим, думаю, будет интересно… У вас с биологией вообще как в школе
