"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор
На четвертый день утром он все-таки расстался с кузиной Кисси, условившись встретиться здесь же, в Париже, через несколько дней. И Кейт благополучно уехала в Голландию на встречу с подругой, не подозревая, впрочем, что Олег тоже предполагает – хоть и чуть позже – увидеться с Татьяной. А пока Ицкович снова оказался совершенно свободен и предоставлен наконец самому себе. Тут-то и выяснилось, что делать ему совершенно нечего. То есть на самом деле работы нашлось выше крыши: хоть официальной – фашистской, хоть неофициальной – попаданческой, но ничего «такого» делать как раз и не хотелось. К тому же в голове назойливо крутилось запоздалое опасение, что, несмотря на все благие намерения, – а намерения эти были высказаны Ольгой по ее личной инициативе – случайно или умышленно, но Кейт проболтается об их «парижских каникулах». Разумеется, это было бы неприятно, но…
«Сам дурак!» – твердо решил Баст и отправился в синема. В конце концов, сделанного не воротишь. А мучиться сожалениями, как девица, – то ли давшая раньше времени, то ли не давшая вовремя (вот ведь горе!), или и вовсе давшая, но не тому, – Олег полагал излишним. Один черт, ничего уже не исправишь, только изведешься весь.
Просмотрев четыре фильма подряд – говенные, надо сказать, фильмы, но зато аутентичные – и хлопнув в промежутках и после по рюмахе коньяку, Олег пришел к выводу, что жизнь все-таки хороша и жить хорошо. Теперь можно бы и в отель отправиться, чтобы выспаться за все прошедшие дни, но сначала Олег все-таки снова наведался в логово пана Федорчука. Однако Виктор все еще не вернулся, и это начинало не на шутку тревожить. Ведь сам же дал объявление. Дал, дал, нечего увиливать! И где теперь его черти носят?
Обдумав сложившуюся ситуацию, Олег написал Виктору короткую ничего не значащую записку по-французски, в которой скрепя сердце указал номер телефона отеля. Сделал он это вопреки науке конспирации, но что же делать, если три, с позволения сказать, шпиена хреновых не додумались даже код какой-нибудь убогий изобразить. Одно успокаивало: в отеле кроме Шаунбурга живет еще как минимум три десятка мужиков и немалое количество баб, так что иди узнай, кто оставил Гастону записку без подписи? Да и с чего бы вообще узнавать?
Вот после этого Олег действительно поехал в отель, пообедал плотно в ресторане и отправился на боковую. И надо сказать, спал как убитый. Без снов и сновидений спал. И проснулся только в девятом часу утра на следующий день, и то только потому, что до портье дозвонился месье Гастон Руа и просил передать месье Шаунбургу привет и лучшие пожелания…
* * *
– Где тебя черти носят? – Олег ни радости от встречи, ни раздражения, накопившегося за время ожидания, скрывать не собирался. – Я, как дурак, несусь через всю Европу, прибегаю в Париж, а его, понимаешь, нет и все.
Самое смешное, что «немец» осыпался с Ицковича, как сухая шелуха с лука, стоило только остаться наедине с Федорчуком и убедиться (разумеется, чисто автоматически), что двери закрыты, свидетелей нет и никто не удивится, что Себастиан фон Шаунбург заговорил вдруг по-русски. Да не абы как, а с так называемым «южнорусским» певучим акцентом, который на самом деле просто акцент другого языка, ставшего для Ицковича основным за прошедшие тридцать лет.
– Да ладно тебе! – отмахнулся Федорчук, тоже переходя на русский. – Так получилось. Я сначала думал, ну день, ну два, а получилась почти неделя…
Что-то в его голосе было, что-то такое, что заставило Олега тут же насторожиться.
– И где же ты ошивался? – спросил он, сам не зная, чего, собственно, ждет.
– В Гааге, в Ницце… – нарочито беззаботным тоном ответил Федорчук. – Выпить хочешь?
– Хочу… Стоп! В Гааге. Ты, случаем, не?..
– Не что? – по-детски наивно переспросил Федорчук, выставляя на стол бутылку кальвадоса. – Ключница делала…
– Кривицкий?
– Да, – кивнул Виктор едва ли не с облегчением. Он уже взял себя в руки и теперь смотрел на Олега спокойно, даже с вызовом.
– И?..
– Покойник просил более о нем не беспокоиться, – Федорчук разлил водку по стаканчикам, живо напомнившим Ицковичу что-то из давно ушедшего в историю быта пятидесятых-шестидесятых годов, захваченного им буквально краешком – в раннем малолетстве, но вот ведь, не забытого и даже, напротив, оказавшегося сейчас близким, едва ли не родным.
«Какую, к черту, историю?!» – спохватился Олег, сообразив, что до шестидесятых еще двадцать лет, и каких лет.
– Рассказывай! – попросил он и замолчал на следующие полчаса, пока Виктор неторопливо повествовал о своем житье-бытье после памятного «заседания» в Амстердаме. Ицкович другу не мешал, слушал внимательно, обдумывал услышанное и на ус мотал, а потому пил умеренно, растянув, убогий – дай бог, если восьмидесятиграммовый – стаканчик на тридцать пять минут.
– Значит, думаешь, это был курьер? – спросил после того, как Виктор замолчал.
– Ну, стопроцентной уверенности у меня, как понимаешь, нет, но дамочка на такую роль вполне подходящая…
– В газетах ничего не было…
– Так и фигура не та, – пожал плечами Виктор. – Подумаешь, какой-то лавочник из Гааги. Они же не знают, кто он такой. Полиция наверняка версию самоубийства отрабатывает.
– Даже так? И как ты это инсценировал?
– Если бы… Да тут промашка вышла, – тяжело вздохнул Федорчук и тряхнул головой. – Проворонил я его. Не просчитал до конца… Это, знаешь ли…
– Теперь знаю, – криво усмехнулся Олег.
– У тебя что, тоже «клиент» на тот свет сам ускользнул?!
– Нет, не сам. Думаешь, я хуже тебя? – вскинулся Ицкович. – Да и не лучше… – Махнул он рукой, успокаиваясь. – Все мы теперь немножко душегубы. Гейнлейна я грохнул. В Праге.
– Господи, Цыц! Ну, ты даешь! Его-то за что?
– За что как раз есть, даже если и авансом, но вот в смысле ценности этого кадра для истории… тут я с тобой полностью согласен, Витя. Но… – поднял указательный палец Олег, – нет худа без добра!
– Так… – прищурился Виктор.
– Я встретил еще одного попаданца.
– Да ты шо! – А вот это было даже смешно. Дело в том, что в
