Эпоха Опустошителя. Том X - Вел Павлов

Правда, черноголовая восприняла мою смерть иначе.

— Да, выродок, всё именно так, — самодовольно хихикнула она, вдыхая и выдыхая полной грудью. — Жизнь полна разочарований. Впрочем, я удивлена, — насупилась злобно она. — Ты удивил. Очень удивил. Я никогда не слышала сразу о трёх резервах. Причем один из них является эссенцией. А еще мне было больно, тварь! — свирепо прошипела противница. — Очень больно! И прямо сейчас ты за всё мне ответишь. Посмотрим, на что ты способен с тремя потоками. Посмотрим, что сильнее — твои стихии или мощь Тиамат…

— Мощь Тиамат… говоришь? — чуть громче осведомился я, а мой смех в гробовой тишине арены зазвучал громче и в нём стали прослеживаться безумные нотки. — Ты никакая… не Тиамат! Ты всего-навсего… её подстилка… Подстилка, которую спасли… в последнюю секунду…

— ДАМЫ И ГОСПОДА! СМЕРТНЫЕ И БЕССМЕРТНЫЕ! — заголосили во всю глотку вестники. — ВЫ САМИ ВИДИТЕ, ЧТО СЕЙЧАС ПРОИСХОДИТ… НАША ОЖЕСТОЧЕННАЯ СХВАТКА ЗАШЛА СЛИШКОМ ДАЛЕКО! ДО СИХ ПОР РАНКАР БЕЗРОДНЫЙ СКРЫВАЛ ВСЕ СВОИ ВОЗМОЖНОСТИ, А ТЕПЕРЬ ВЫ САМИ ВИДИТЕ, ЧТО ОН ОБЛАДАТЕЛЬ ТРЁХ ПОТОКОВ! ПОСЕМУ ЧТИМОЙ БОГИНЕ ТИАМАТ ПРИШЛОСЬ ВОЗВЕСТИ КАССАНДРУ В РАНГ ОТМЕЧЕННЫХ! ТЕПЕРЬ ВЫ УВИДИТЕ БОЙ НЕ ПУСТОГО ПРОТИВ ТАНЦУЮЩЕЙ-НА-КРОВИ! ПРЯМО СЕЙЧАС СВОИМИ СОБСТВЕННЫМИ ГЛАЗАМИ И ВПЕРВЫЕ ЗА НЕСКОЛЬКО СОТЕН ЛЕТ ВЫ УВИДИТЕ СРАЖЕНИЕ МЕЖДУ ТРЁХСТИХИЙНИКОМ И ОТМЕЧЕННОЙ ТИАМАТ… ТАКОВА ВОЛЯ ОБЕРЕГОВ!

Практически сразу арена всколыхнулся и… Завыла, что есть мочи. Публика сходила с ума в прямом смысле данного слова, а рёв живой массы поднимался до самых небес.

— ТАНЦУЮЩАЯ…

— ПУСТОЙ…

— ТАНЦУЮЩАЯ…

— ПУСТОЙ…

— ТАНЦУЮЩАЯ…

— ПУСТОЙ…

— Так я еще и… крайний, получается, — прохрипел сквозь смех. — Как любезно с… их стороны.

Улыбка Кассандры напоминала оскал обезумевшего животного и возведя лицо к небу, которое начало затягивать тёмными кучевыми облаками, та тихо загоготала:

— Надо же… Даже небо сейчас будет плакать по тебе. Как иронично.

Правда, небо не зарыдало. По крайней мере не сразу. Вначале раздался утробный вопль грома, который перебил рёв публики и лишь после на арену приземлились первые капли проливного дождя, а затем Кассандра сделала шаг вперед.

— Пора подыхать, отброс. Думаю, наш бой закончится очень скоро.

— Ты… права, — усмехнулся тепло я, ослабляя пламя Хаоса на теле и подставляя лицо под прохладный ливень. — Наш бой… действительно… не продлится долго.

Черноголовая атаковала. Атаковала со всей мощью, на которую была способна. Атаковала со всей мощью, которую ей даровала Тиамат. Однако я был глух и слеп к её потугам, а затем просто прикрыл веки.

«Ранкар, не надо. Не используй эту силу без моей помощи. Как и Пустота она вредит тебе. Они обе медленно и верно превращают тебя в чудовище, — чуть ли не рыдая прошептала спата, а её призрачный силуэт материализовался позади меня и крепко обнял со спины. — Тело может и не выдержать. Ты губишь сам себя. Ты не чудовище, каким хочешь казаться и каким себя считаешь. Ты просто… запутался. Призови меня и мы что-нибудь придумаем. Если впадёшь в крайнюю степень исступления и безумия, то тебя просто-напросто убьют».

— Всё в порядке… Секунд двадцать продержусь, — тихо прошелестел я. — Верь в меня. Я… я справлюсь. Справлюсь… ради Фьётры. Справлюсь ради тех… кто на моей стороне…

Всё на миг стихло, мир стал принимать кровавые очертания, а затем в ушах раздался знакомый громогласный шепот.

УБИТЬ! УБИТЬ! УБИТЬ И СОЖРАТЬ!

Третичное состояние Жажды Неистовства…

20…

Облачение Разорителя…

Черно-Алый Арбитр…

Восход Мрака , Крови и Пламени…

Ни единого шага назад…

Пламя Хаоса…

Ни капли сомнения…

Восход Мрака , Крови и Пламени…

Ни пощады, ни милосердия…

Пламя Хаоса… Каскад Испепеления…

15…

Лобовая атака отмеченной Тиамат и её стихии столкнулись в центре арены с тремя источниками Пустого. Зрители в мгновенье оказалась на ногах, а ристалище содрогнулось от ужасающей мощи несокрушимых сил. Кровь и Эссенция схлестнулись с Огнём и Тьмой, а долю вдоха спустя два одноручных клинка врезались в Путы Фенрира.

Одна голая мощь против другой голой мощи. Гримаса ликования на лице Кассандры исчезла, когда она осознала, что её защита громко затрещала. Затрещала под напором сокрушительной мощи.

— Что за… — неверяще прошипела она, понимая, что начинает уступать в ближнем бою. — ПРОЧЬ!

Хаос и Эссенция… Огненный Шторм…

Шторм поглотил всё. Поглотил всю арену. Поглотил противоборствующие стихии. Ристалище обратилось пепелищем, а я продолжал наносить удары Глейпниром игнорируя любой урон от Кассандра. Я чувствовал, как хрустит плоть и кожа. Чувствовал, как кровоточат раны. Чувствовал, как вопит организм от новых увечий, что наносила противница. Вот только когда мир в крови, ты не видишь крови. Есть только ярость и шепот.

10…

УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ! МЫ УБЬЁМ…

9…

— ПРОЧЬ! — зарычала озлобленно Кассандра, призывая на помощь все доступные способности и пытаясь перекричать рёв трёх источников.

8…

— НЕ ВЕРЮ…

7…

— Ты… умрёшь… — просипел свирепо я, не узнавая собственного голоса. — Умрёшь… через несколько… секунд…

— НЕ ДОЖДЕШЬСЯ…

6…

Кровавый Штамм Испепеления…

Наверное, это больно, когда кто-то умирает на глазах у близких. Очень больно. Так вот Кассандра Танцующая-на-Крови умирала не только на глазах у близких. Отмеченная Тиамат умирала на глазах у миллионов разумных существ по всей Альбарре. Она умирала на глазах собственного оберега. Умирала, прослужив своей госпоже чуть дольше минуты.

3…

Шлейф штамма перетёк на Путы Фенрира и в одночасье стёр все остатки защитного кровавого покрова черноголовой. Цепи на запястья зазвенели. В очередной раз я ощутил, как на теле образуется новая рана от клинка вопящей Кассандры, но в итоге клинок там так и остался, потому как мои руки, окутанные Глейпниром, крепко схватили противницу за глотку.

— ТВАРЬ… — заорала грозно соперница, а я по-прежнему продолжал терпеть боль. — ЧТО ТЫ ЗАДУМАЛ И…

Ладонь переместилась на её лоб, туловище резко развернулось, а локоть до хруста сжал горло и зафиксировал положение головы отмеченной.

2…

— СТО-О-ОЙ! — завыла она, понимая к чему всё идёт, но вся её оголтелая мощь не помогала, а только ухудшала положение. — НЕ НАДО…

* * *

— Матвей, мой дорогой… — горько прошептала Инарэ, отводя взор от кровавой бойни, что творилась на арене и поднимая глаза на не родного сына.