"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

Вчера ближе к вечеру «Шульце» перехватил Питера у выезда с территории гаража. Бесцеремонно – как делал, кажется, абсолютно все – влез в машину и опять начал донимать «дружище Питера» странными речами и подозрительными намеками. Кольб слушал, пытался отвечать и в результате сидел как на иголках. Потел и боялся: вот, что с ним происходило на самом деле. Боялся, что этот хлыщ, говоривший на «плохом» французском, может в действительности оказаться сотрудником секретной службы. А если французы знают, на кого он работает…

«Господи, прости и помилуй!»

– Завтра, – неожиданно сказал господин «Шульце». – Мы встретимся часа в три… вон там, – и указал рукой на бистро в конце улицы. – И объяснимся до конца. Вы не против, дружище?

– Я не… – все-таки голос Питера подвел: дал петуха. – Не понимаю, о чем вы говорите.

– Именно об этом я и говорю, – улыбнулся «Шульце». – Вы не понимаете, и я не все понимаю… Вот мы с вами завтра и объяснимся. К взаимному удовлетворению… Остановите здесь!

Последние слова «Шульце» произнес жестко и недвусмысленно. Это прозвучало как приказ, и человек этот – кем бы он ни был на самом деле – умел приказывать и чувствовал себя в своем праве, повелевая теми, кто таких прав не имел. Например, бедным господином Кольбом, оказавшимся вдруг в крайне опасном положении.

Но делать нечего: «Шульце» приказал, и Питер затормозил. «Шульце» кивнул, словно и не сомневался, что всякий, кому он прикажет, тут же и подчинится. Чуть помедлив, он достал из кармана пачку сигарет, взвесил ее на ладони, по-видимому, решая: закурить ли, и, так и не закурив, вышел из «Пежо». Высокий, крепкий и совсем непохожий на мелкого буржуа, тем более – на пролетария.

«Офицер… – с ужасом подумал Питер Кольб, глядя, как „дружище Шульце“ закуривает сигарету. – Это офицер!»

Больше он уже ни о чем думать не мог. В ушах стоял гул, со лба на глаза стекал пот, а перед глазами… Как он добрался до дома, в котором жил куратор, Питер не знал. Вернее, не помнил. Добрался – что вообще-то странно – и это главное. Бросил машину у тротуара и бегом, как свихнувшийся бизон, помчался к парадному и дальше, дальше… мимо вскинувшейся было консьержки, на лестницу и по лестнице вверх, вверх, разом забыв обо всем, чему его учили в ульмской школе Гестапо. Но спешил зря: куратора не оказалось дома.

«И слава богу!» – признал спустя полчаса Питер Кольб.

После большой чашки кофе с молоком и двух порций кальвадоса ему полегчало, и даже страх куда-то пропал. А вот опасение, что, явившись без разрешения на квартиру господина Леруа, он опозорился бы так, что о карьере можно было бы забыть, это опасение вышло на первый план и всецело занимало теперь мысли Питера Кольба. И напрасно, но тут уже ничего не поделаешь. То ли он от природы был глуп и неспособен к серьезной, требующей внимания и порядка, работе, то ли его просто недостаточно хорошо учили, – в любом случае Питер Кольб проиграл уже все, что у него было или могло быть, хотя он об этом даже и не подозревал.

11.02.36 г. 19 ч. 17 мин.

Мужчин было двое, и один из них наверняка – немец. Тем хуже обстояли дела для человека, последние два года известного в Париже под именем Анри Леруа. «Немец», судя по всему, неплохо разбирался в делах Гестапо, и провести его было затруднительно. А «француз»… Тот пугал Гюнтера Графа, пожалуй, даже больше, чем «немец». У «лягушатника» оказался тревожащий взгляд страдающего праведника. «Француз, – подумал Гюнтер. – Поганый лягушатник». Человек именно с таким взглядом мог – ради дела и наперекор собственным представлениям о добре и зле – запытать допрашиваемого до смерти. Это Гюнтер хорошо знал на собственном опыте. Он уже встречал подобных людей. А потому не стал запираться. Это глупо, а главное, толку – ноль…

11.02.36 г. 20 ч. 15 мин.

– А где же мой любимый кузен Баст?

С этой женщиной следовало держать ухо востро, потому что, если зазеваешься…

«Съест… Трахнет… И глазом моргнуть не успеешь!»

Что правда, то правда: баронесса – великолепная актриса! И толку с того, что Степан знал это? Когда хотела – а сейчас она определенно хотела – Кайзерина Кински в роли могла «выступить» настолько естественной и искренней, насколько в жизни человек выглядит не всегда. Глядя на нее, слушая голос, даже тени сомнения не возникало, будто ее поступки – по наитию, из мимолетного каприза или минутного порыва, и действия ее казались настолько далеки от «коварных планов», нарочитости и тайных умыслов, что о «тонких расчетах» даже думать противно. Такими естественными могут быть только дети, животные… и, да – возможно, некоторые «блондинки». Но у Кисси это тоже получалось, хотя она отнюдь не «блондинка». Напротив, Степану не раз уже приходилось убеждаться, что Ольга – Кайзерина – Кейт, или как ее называл Ицкович – Кисси, – женщина непростая и всегда «себе на уме». Тем не менее знать и понимать вещи, суть, разные. Вот и сейчас, стоило Кисси «сделать глазки» и сыграть голосом, как Степан тут же «поплыл», с трудом удерживая – пока еще – голову над водой.

– А где же мой любимый кузен Баст? – спросила Кейт, чуть прищурившись.

– Он занят, о прекраснейшая из баронесс… – единственным способом спастись было выпустить на волю баронета. Тоже не боец для такого случая, но все-таки…

– Занят… Какая жалость.

– Он просил передать, что у него возникли срочные дела…

– А?..

Но Степан уже почти взял себя в руки и не желал терять только что вновь обретенной свободы воли.

– Вот, – кивнул Матвеев на черный кожаный футляр, который, войдя в гостиную, оставил на стуле около двери.

– Тромбон, – кивнула Кейт и лучезарно улыбнулась. – Но я не умею играть на тромбоне, баронет. На гитаре…

Однако Степан не дал ей продолжить – железо следовало ковать, пока слюни из пасти не потекли.

– Это самозарядная винтовка, – сухо объяснил Матвеев и, вернувшись к двери, взял футляр в руки и продолжил: – Чехословацкая, Zbroevka Holek… модель 1929 года. С магазином на десять патронов.

– Мне это ни о чем не говорит… – слукавив, Ольга приняла тон, предложенный Степаном. – Покажи.

Тихо и напрасно радуясь, что так просто отделался, Степан поставил футляр на стол, щелкнул замками.

– Автоматическая? – с ироническим сомнением в голосе спросила Ольга, рассматривая разобранную для удобства переноски винтовку.

– Самозарядная, – ворчливо поправил ее Степан. – У тебя будет пять выстрелов…

– Почему только пять? – удивилась Ольга. – Ты же сказал, что магазин на десять…

– Времени не