Последнее дело инквизитора. Полюбить Тьму - Константин Фрес

Софи аккуратно утерла губы салфеткой, на лице ее застыло нехорошее, насмешливое, холодное и злое выражение.

— Господин инквизитор, а вы не утратили вашего горячего испанского темперамента, — насмешливо произнесла она, глядя прозрачными зелеными глазам в его разъяренные и алые. — Так и не скажешь, что за этим бесстрастным, строгим фасадом пылают такие страсти!

— Ты! Ошиблась! — яростно выдохнул Тристан.

— Ты ни разу не сказал мне после этого, что любишь меня.

Тристан, пылая от гнева, яростно и упрямо сжал губы, словно боялся, что хоть одно слово из тех, что ждет Софи, выскользнет наружу. В этом был он весь — не сказать того, что от него требуют насильно. Нет. Даже в ущерб себе. Даже если нестерпимо больно.

— Ах, да. Я забыла! Ты же упрямый и гордый королевский сын. И первым не пойдешь на примирение. Даже если оно тебе нужно. Впрочем, нужно ли…

— Именно, — зло выдохнул Тристан. — Напоминай это себе почаще! Я — королевский сын, я не буду униженно просить прощения за то, чего не совершал, и доказывать, что ты нужна мне. Если ты этого не чувствуешь сама, то это не показать никакими силами!

— Ну, право же, мадам Софи, — подал несчастный голос Густав. — Я с его милостью уже давно. И никаких барышень, я могу в том поклясться…

Оба ссорящихся яростно глянули на оборотня, и тот неловко замолк, втянув голову в плечи.

— Я, — злорадно выкрикнула Софи, теряя остатки самообладания, — не ошибаюсь! Все мои видения и предсказания сбылись, все! Даже мелкие! Даже самые ничтожные, все! И это сбудется!

— Что ты там видела, а, — зло шипел Тристан. Его руки яростно тискали скатерть, будто пытаясь ее сорвать со стола. Густав, заметив это, поспешно подхватил свою тарелку с завтраком, и в следующий миг все со стола — приборы и еда, — было сметено одним безжалостным рывком. Густав, грустно вздохнув, поставил тарелку на стол и продолжил трапезу, уже не обращая внимания на привычную ему темпераментную ссору бывших любовников.

— Будешь должен еще и за посуду, — заводясь еще больше, выкрикнула Софи. — Кроме прожжённого ковра.

— Что-о-о ты видела…

— Видела тебя! — зло выкрикнула Софи. — Ты, черт тебя дери, трахал эту девку, даже не удосужившись снять свое чертово пальто и скинуть штаны! Просто вытащил свой чертов член! Притиснул ее в углу! И драл, как последнюю шлюху! Я видела, как мотаются ее чертовы ноги! Слышала, как она вопит под тобой! Видела, как ты дерешь и терзаешь ее! Видела, как тебе уносит остатки разума! Черт тебя дери, я тебя отлично знаю! Ты готов был оттрахать ее в и рот, и в…

— Софи!!!

— Мадам Софи! — произнес Густав укоризненно, бросив ложку. — Я же завтракаю!

— Ты готов был поиметь ее одновременно во все дырки, — тяжело дыша, выплюнула Софи, глядя яростно горящими глазами на Тристана. — Видно, сожалел, что член у тебя только один. Хотел пометить своим запахом, своим семенем всю. Растерзать. Разорвать. Заставить орать. Причинить ей боль, лишь бы покорить себе. Я знаю тебя, Тристан Зимородок. Ты хотел ее. Так же фанатично и неистово хотел, как жаждешь справедливости. Так же яростно, как хочешь быть выше всех. Так же искренне, как хочешь жить и дышать. Я видела тебя по-настоящему, одержимо и безумно, влюбленным. И этого зрелища я пережить не могу. И жить с тобой в мире и согласии в ожидании того, как ты вспыхнешь такой безумной любовью к женщине, я не могу!

Тристан смолчал. Только на лице его выписалось исступленное, почти безумное выражение.

— И теперь ты говоришь мне о девице, которую под тебя умело подкладывают…

— Но это действительно так! — взревел Тристан. — Чертов демон ведет какую-то странную игру! Эта дама появилась в тот момент, когда я еще не отошел от заклятий суккуба, вся политая афродизиаком! Что я должен был подумать?!

— И ты пальцем ее не тронул, — насмешливо фыркнула Софи.

— Именно так! — выкрикнул Тристан. — Я! Не! Тронул! Ее! Но я не могу ее бросить, не могу отойти в сторону, потому что мне сказали — ее гарантированно разорвут на куски! Этот пропахший серой говнюк пригрозил мне, что пожалуется какой-то Черной Герцогине, которая держит в своих руках поводки всех чернокнижной своры нечестивцев, и девчонке просто настанет конец!

— Кому?! — изумленно протянула Софи, вмиг затихнув.

В ее прозрачных зеленых глазах светилось такое изумление, что Тристану послышался легкий звон магии. И он насторожился.

— Ты что-то знаешь о ней? — быстро спросил он. — Кто это? Ты ведьма, притом магия твоя черна. Ты должна знать, о ком идет речь!

— Да откуда же мне знать, — Софи казалась озадаченной. — Такие пафосные имена дают старым, давно забытым персонажам из легенд…

— Но я почувствовал, как ты напряглась! — не отступал Тристан. — Тебя словно кольнуло что-то! Говори!

— Кольнуло! — яростно закричала Софи. — Конечно, кольнуло! Девчонка, потом герцогиня… это означает, что возле тебя будет тереться еще одна баба! Сколько их может быть?! Это невозможно, невозможно терпеть!

— Безумная ревнивица! — заорал Тристан.

— Похотливый потаскун! — в ответ ему выкрикнула Софи.

— Спасибо, мадам Софи, все было очень вкусно! — произнёс вежливый оборотень, промокая губы салфеткой.

Глава 3. 2

Тристан и Густав решили немного прогуляться, чтобы развеялись недобрые чувства после учиненного скандала. Но не успели они и пары улиц пройти, как их обогнал экипаж, слишком странный и дорогой, чтобы на него можно было не обращать внимания.

На вид это была бы совершенно обычная конная повозка с той лишь разницей, что лошади в нее впряжено не было.

— Новейшая паровая машина, ваша милость, — угодливо подсказал Густав, рассматривая, как экипаж останавливается у обочины и его лакированная дверца открывается. — Забавная вещь, правда? Давайте такую заведем. Говорят, она работает на воде. Заливаешь в бак ведро, и можно кататься весь день.

— Я слишком стар для этих новомодных штук, — огрызнулся Тристан.

— Ну, уж — стар! За рулем могу быть я. А вы, ваша милость, с комфортом можете устроиться на пассажирском сидении и смотреть на проплывающие пейзажи. Как было б здорово!

С этими словами они поравнялись с экипажем, откуда, надо отметить, вылез презабавный и престранный тип.

Роста он был небольшого, телосложения крепкого. Широкозадый, как самая толстая кумушка. Какой-то несуразный, словно корявый обрубок бревна на ножках. Лицо у неизвестного было самого отталкивающего вида; широкое, как у бульдога, с резкими и грубыми чертами, словно вырубленными топором из сырого, тяжелого и вязкого дерева. Ни дать, ни взять — разбойник, каторжник.

Однако, одет он был очень хорошо, дорого, во фрак и лаковые ботинки. Его фрачная