Слезы небожителей - Эйси Джей Миллс

– Няня рассказала, – смущенно пролепетал парнишка.

– Это были слова клятвы анхеле, мой дорогой, – с умилением ущипнула его за щеку леди Кассерген. – Я буду защищать тебя до конца своих дней, подарю твоим губам улыбку на долгие годы и не позволю ни одной слезе упасть с ресниц. И даже если годы не будут к нам благосклонны, я отдаю тебе свою вечность в это мгновение и никогда не пожалею о своем выборе. Да услышат мои слова боги, да скрепят они нас лентой алой, что во веки веков не развяжется… Эту клятву дают самому близкому человеку, будь то друг, возлюбленная или член семьи, как знак искренности своего намерения защитить его перед любыми невзгодами.

– Дети так быстро растут, – рассмеялся лорд Кассерген. – Едва исполнилось три, а уже рвется давать клятву вечности.

– Это точно, – поддержал Этан. – Того гляди и потеснит вас на месте лорда.

– Тогда… – всерьез задумался мальчик, – я должен защищать его всю свою вечность? Я ведь дал клятву!

Мужчины рассмеялись, но Алексис продолжала смотреть на мальчика с сомнением. Ласково взяв ладошку сына Кассергенов, она погладила ее большим пальцем и тихо произнесла:

– В нашем мире это невозможно, милый.

– А мы и не в вашем мире, – уперто парировал мальчик.

От такого нахальства Леон даже рассмеялся. Этот мальчишка оказался даже умнее, чем он мог себе представить. Конечно, ему, как и его матери, подобные заявления казались детским лепетом, но если уж говорить серьезно, то он вырос в суровом Лондоне с его строгими правилами, где подобные клятвы считались смехотворными. Их все равно никто и никогда не выполнял. Но сейчас выходка юного лорда показалась ему забавной.

Мальчик же решил не отступать. Он повторил жест миссис Самаэлис, перехватив ее ладонь двумя своими, и, смотря прямо в глаза, заявил:

– Лорду не пристало отказываться от своих слов! Раз уж я поклялся, то буду верен этой клятве до конца!

– Я очень на это надеюсь.

Она провела рукой по его убранным в хвост темным волосам и заправила за ухо выбившуюся прядь, после чего с прежней улыбкой присоединилась к разговору взрослых. Сын Кассергенов проводил ее взглядом и хотел что-то сказать сестре, прижимающейся к его руке, но всех гостей отвлек внезапный восторженный крик:

– Скорее сюда!

Это был молодой Тобиас Реймонд – отец Викери. Высокий, статный, но с такой же глупой и ребяческой улыбкой, как и у его сына. Рыжие короткие волосы переливались на солнце золотом, а россыпь веснушек к теплому времени года покрывала почти все лицо.

Тобиас одернул голубой клетчатый жилет и пояснил:

– Все уже готово. Фотограф ждет нас.

– Прелестно! – прихлопнула в ладони леди Кассерген и, подхватив под руку Алексис, повела вдоль аллеи.

Мужчины и дети двинулись вслед за ними. Там, среди раскидистых ветвей и цветущих кустов розовой камелии, уже собрались остальные гости. Весело смеясь, они ожидали появления четы Кассерген. Леон шествовал за ними на расстоянии пяти шагов, но издалека приметил светлоголовую фигуру Натаниэля Аверлин, разговаривающего с невысоким мужчиной с ухоженными завитыми усами и в шляпе.

– Надеюсь, мы не заставили вас ждать? – Лорд Кассерген сперва пожал руку Натаниэлю, а потом фотографу.

– Нисколько. Прошу сюда.

Фотограф вежливым жестом проводил их до места и вернулся к фотоаппарату. Все замерли с довольными улыбками. Секунда, и вспышка ослепила Леона. Голова закружилась, голоса людей отозвались звоном в ушах, мир поплыл цветными пятнами. На мгновение земля ушла из-под ног, а когда Леон распахнул глаза, то вновь очутился в своей комнате, тяжело хватая губами воздух, словно вытащенная на сушу рыба.

«Сон, это просто сон», – повторял про себя он, но это нисколько не звучало убедительно.

Леон попытался встать на ноги и краем глаза уловил блик света, мелькнувший в зеркале. Он уставился на собственное отражение. Желание закричать захватило его, но из последних сил Самаэлис заставил себя сцепить губы. Из полумрака на него глядел юноша, и его разноцветные глаза сияли ярче огня лампы. В эти секунды он действительно поймал себя на мысли, что эти глаза принадлежат самому дьяволу.

Леон сделал осторожный шаг, впиваясь взглядом в отражение, словно не верил в происходящее, и коснулся век. Отражение сделало то же самое. Но рука так и осталась не опущенной… Завораживающее изумрудное сияние исходило от проявившегося узора на ладони, словно сама кожа светилась изнутри, но свет медленно начинал угасать. Вскоре от него осталось лишь воспоминание…

Леон проснулся раньше обычного. В его привычном распорядке он просыпался от стука в дверь – миссис Биккель приносила ему завтрак и приказным тоном велела поднимать свою задницу с кровати, однако в этот раз он проснулся от шуршания под ухом. Прошлой ночью он уснул, едва положив голову на подушку, и, по всей видимости, забыл запереть дверь, потому как за его столом с ученым видом сидел Викери и листал дневник, подсвечивая страницы пролезшим сквозь дверную щель солнечным лучом.

– Помнится мне, что это пока еще моя комната, – с сонной хрипотцой проворчал Леон и приподнялся на локтях.

Спина отозвалась болью, и он плюхнулся обратно с тихим стоном. Ненавистный сундук!

– Ты хотел сказать, твоя каморка, – спокойно поправил Вик, не отвлекаясь от чтения.

– Да, именно это я и хотел сказать, – закатил глаза Леон. – Что привело тебя так рано?

– Вот, взгляни на это! – Викери сел рядом и подал Леону дневник и исписанный лист. – Мне не спалось, и я постарался перевести страницу, где нашел упоминание об амонах. Конечно, пока это лишь отрывистые фразы, но, чтобы расшифровать больше, мне нужны записи отца…

Леон быстро пробежался по тексту. Все, как и говорил Викери, – отрывистые фразы, которые трудно сложить в единый текст, но и это не могло не радовать. Леон отвел взгляд от листа.

– И как ты собираешься достать записи отца? – Разноцветные глаза сверкнули заинтересованностью.

– У меня уже есть небольшой план. Месяц назад мадам Тулле предлагала мне наведаться в родной дом, как просила того матушка, но я не воспользовался возможностью. Стало быть, сейчас наступило время использовать ее.

– А ты сам-то хочешь навестить их?

– Не сказать, что горю желанием туда возвращаться, – потер затылок Вик. – Мама, как всегда, начнет докучать вопросами о будущей женитьбе, а отец – о передаче семейного дела. Он хочет, чтобы я после пансиона отправился в университет, а потом взял бразды правления компанией, но, по правде говоря, я ничего не смыслю в печатном деле.

– Печатному делу можно научиться, – отмахнулся Леон. – Но не рано ли твоя мать поднимает подобные разговоры? Ты только недавно перерос возраст сопливого юнца, о какой женитьбе может идти речь?

– Если бы я мог объяснить ей то же самое. – Викери тяжело вздохнул. – Мама уже распланировала мою жизнь. И пусть сейчас это все лишь разговоры, но стоит моим годам перейти число двадцать, как она в тот же день выстроит у моей комнаты линейку из дам, желающих поскорее выскочить замуж.

Леон понимающе кивнул. Он знал, насколько леди Данэлия может быть настойчивой.

– А может, дело вовсе не в этом? – ехидно улыбнулся Леон. – Может, ты уже определился с будущей невестой, но не желаешь, чтобы твоя мать знала?

– Что? – Голос Викери скакнул