Последний Герой. Том 4 - Рафаэль Дамиров

— Не беспокойся, Вова. Если Валет придёт, то обратно он уже не уйдёт. По-другому он и не дастся.

Кадровик не сказал больше ни слова, только поёжился — наверное, это струйка холодного пота скатилась ему за воротник форменной рубашки и по спине.

* * *

Вечером того же дня мы с Зуевым на его машине выехали за город. Знакомая дорога вела к тому самому месту, где когда-то я погиб. Сначала пошли кусты и заросли, затем потянулись длинные ряды столбов у лесополосы, и вот наконец вдали показался остов старого завода. Мы свернули на грунтовку, старую и разбитую, с остатками бетонного покрытия, сквозь трещины которого пробивалась хилая, но упорная травка.

Подкатили к территории завода. Солнце уже клонилось к горизонту, но ещё было относительно светло. Все вокруг — облупленные стены, перекошенные заборы, ржавая арматура — казалось залитым кровавым оттенком заката.

Хотя я уже бывал здесь в новой жизни, всё равно чувствовал странный, неземной холод. Будто эта точка для меня навсегда отмечена как судьбоносная — или роковая.

Я был одет в ярко-синий спортивный костюм, на голове синяя же бейсболка. Не вполне подходящая одежда для засады, но я специально выбрал такую. Зуев же оделся, как обычно, неприметно и серо. Тёмные брюки, тёмная рубашка. Будто вырядился в ресторан, а не на дело. Словно и не собирался сидеть в засаде всю ночь. Я презрительно оглядел его прикид, хмыкнул, но ничего не сказал. Его дело.

— Сейчас сюда сверни, давай назад. Вон туда, — приказал я. — Машину надо спрятать, следы оставлять не будем. На всякий случай.

— Куда? Прямо сюда? — растерялся Зуев. — Тут же дороги нет. Заросли, кусты одни.

— Дави на газ, я сказал. Туда заезжай, в подлесок, — настаивал я.

— Да — но моя машина…

— Пофигу на машину, — я локтем пихнул его под ребро, и он со вздохом стал заезжать в заросли.

Ветки скрипели по бокам, царапали краску, каждый звук отзывался болью в лице кадровика. Вот же мелочный человек: вопрос жизни и смерти решается, а он за тачку беспокоится. Жадный.

Мы спрятали машину в густых зарослях и вышли.

Я захватил с собой рюкзак, потряс им, внутри глухо брякнули консервные банки среди которых были спрятаны запасные пистолеты.

— Это тушеночка, — сообщил я. — Чтобы не скучно было. Прогнозирую, что мы тут будем сидеть всю ночь.

Кадровик неопределённо кивнул, сдавленно хмыкнул. Движения его были нервные и суетливые.

— А ты пистолет-то взял? — спросил я специально громче, чтобы слегка его подколоть.

— Нет, конечно… Я не хочу в это ввязываться, мы же просто положим паспорта в схрон и будем ждать. Я… Я не могу стрелять в человека, — оправдывался он, не смотря мне в глаза.

— Молодец, Володя. Мне же спокойней будет, — я похлопал его по одежде, проверяя, нет ли скрытого оружия. Признаться, не доверял я кадровику ни на грамм. — Смотри у меня. Если что, пуля догонит.

Мы прошли по территории завода, держась ближе к стенам полуразрушенных цехов. Тишина… Ни птиц не слышно, ни кузнечиков. Все мертво.

В конце концов, вошли в небольшой дворик. Отсюда хорошо был виден главный цех. Оконные проёмы смотрели на нас пустыми глазницами, в сумерках казавшимися чёрными и страшными. Хотя нет, не совсем черными — закат пробивался через них и разливался внутри цеха багровыми пятнами.

Ну здравствуй… мысленно я горько усмехнулся заводу. Это место, где умер.

Главный цех из-за огромных окон казался относительно открытым. На месте Валета я бы выбрал другое место для схрона — более скрытое и незаметное.

Зуев сделал шаг по направлению к главному цеху, но я тут же остановил его жестом:

— Стоп. Мы не пойдем туда напрямую.

— Почему? — он удивлённо уставился на меня.

— Потому, — жестко ответил я, — пойдём чёрными ходами. Этот завод я знаю хорошо. Зайдем с другого входа.

— С какого?

— Сейчас увидишь…

Я взял его за шкирку и подтолкнул в сторону одного из разломов в здании, туда, где когда-то обрушилась лестница. Место опасное, можно ноги переломать, но пока ещё было не совсем темно, и можно не светить фонариками, не палиться.

— Сюда иди, за мной, — приказал я.

Зуев нехотя поплёлся следом. Было видно, что ему страшно и не по себе, но выбора у него не оставалось. Мы углубились внутрь, оказались в коридоре завода. Обшарпанные стены, сыплющаяся крошка бетона, битые кирпичи под ногами. Пахло сыростью и плесенью. Где-то рядом шуршали крысы.

Мы прошли ещё немного и остановились в тёмном, казавшемся полностью чёрным закутке. Я резко встал и поднял руку:

— Замри.

— Что случилось? — испуганно спросил кадровик, сжимаясь от страха.

— А сейчас, Володя, ты сделаешь то, что я тебе прикажу. Без лишних вопросов. Ты меня понял?

— Что? — пролепетал он, жалобно моргая глазами.

Я медленно и демонстративно достал пистолет. В полутьме его ствол блеснул матово и холодно.

Глава 2

Валет расположился на третьем этаже полуразрушенного административного корпуса, где когда-то, много лет назад, сидели всякие начальники, инженеры и бухгалтеры завода, а теперь гнездились разве что голуби и пауки. Он занял позицию в одном из оконных проёмов, из которого открывался идеальный обзор на территорию завода и на прилегающую к нему дорогу и местность. Рядом с собой он положил компактную снайперскую винтовку с оптическим прицелом, тщательно ухоженную и подготовленную. В руках сжимал бинокль и пристально всматривался вдаль.

Солнце уже садилось. На фоне закатного неба очертания заброшенных цехов казались мрачными и зловещими. Всё кругом было в красных отсветах, словно кто-то размазал по старому бетону свежую кровь.

Герман Сильвестрович ждал, чувствуя, как медленно накатывает напряжение, от которого у него чуть подрагивало веко.

— Старею, мать твою, — прошептал он и зло плюнул. — Столько стрелок пережил в свое время, а тут щенка выцепить не могу…

Внезапно вдалеке появилась чёрная машина, и сердце Валета забилось чаще. Машина подъехала к территории завода, остановилась на мгновение, затем сдала назад и свернула в кусты, исчезнув из вида. Валет приподнялся, приник к биноклю и вгляделся в то место, где она скрылась.

Прошло несколько минут, и из кустов появились двое. Один в синем спортивном костюме и синей бейсболке — в одежде, которая ярко выделялась. Он сразу узнал его в бинокль: это Яровой, его