Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок

Strelok

Борьба за господство

Глава 1

Разведка

Весна в Карелии всегда приходила поздно. Даже в начале мая лес еще дышал холодом, ночи были промозглыми, утренние туманы витали над болотами. Но днем солнце уже прогревало верхушки елей и сосен, в воздухе пахло сосновой корой и свежей травой. По буреломам расползались зеленые островки мха, а на кочках робко пробивались подснежники. Сквозь гулкую тишину слышалось дробное постукивание дятла.

Майор Михаил Каплан шел впереди, как всегда, первым. Высокий, сухощавый, с крепко сжатыми губами. Лицо у него было обветренное, морщинистое, и казалось, что он не улыбается уже много лет. Сзади, пригибаясь к стволам, двигался капитан Волошин — худой, с резкими чертами лица, прищуренными глазами. Он любил рассуждать, даже на заданиях, словно слова помогали ему не сойти с ума. Рядом с ним шагал старший лейтенант Артем Савельев, снайпер, молчаливый и внимательный, казалось, он больше слушал лес, чем товарищей. Замыкал строй сержант Николай Руденко — рослый, плечистый, с добродушной ухмылкой, которая редко сходила с его лица, но совершенно не мешала ему метко стрелять.

Они двигались через бурелом, поваленные ветром деревья, корни, торчащие из земли, заросшие кустарником. Каждый шаг отдавался в спине тяжестью рюкзака и амуниции, каждый вдох напоминал, что весна здесь пахнет не только жизнью, но и гнилью — прелая листва хлюпала под берцами, как мокрый ковер.

— Лес… благодать, — наконец выдохнул Волошин, когда тропа вывела их на сухой пригорок. Он присел, поправляя ремень автомата. — Словно и нет никакого Хронофага.

— Благодать, — хмыкнул Руденко, откидывая со лба мокрую прядь. — Пока не услышишь, как из кустов на тебя прыгун несется.

— Все равно, — не унимался капитан. — Посмотрите вокруг. Птички поют, трава пробивается. Через пару десятков лет и не будет никакого вируса, природа свое возьмет. Мы останемся.

Савельев, шагая сбоку, негромко добавил:

— Не все так просто. Видели зимой? Сколько их околело, но сколько выжило. Оставшиеся стали сильнее и злее, естественный отбор, мля…

Он вспомнил ту картину: заснеженные проселки, на которых торчали из сугробов застывшие тела зараженных. Кожа у них тогда была белесая, словно выточена из льда, глаза выцвели, но красные зрачки все еще тускло тлели в орбитах. Многие так и не пережили холода, без тепла ульев замерзли и околели. Но те, кто уцелел, будто впитали в себя сам мороз, адаптировались, отрастив мощную подкожную прослойку жира.

Каплан остановился и обернулся.

— Думать про природу будете потом. Сейчас тишина и внимание.

Его голос прозвучал негромко, но так твердо, что разговор сам собой оборвался. Разведчики двинулись дальше, ступая осторожнее, стараясь лишний раз не хрустнуть веткой.

Весна оживляла природу, но в этом оживлении чувствовалось что-то лишнее, как будто слишком много тишины, слишком мало звуков. Ни шума техники, ни человеческих голосов. Только птицы и редкий ветер. Иногда на горизонте мелькали серые силуэты старых просек, заросших, брошенных, будто сама земля хотела скрыть следы людей. Руденко, не выдержав, снова нарушил молчание:

— Командир, а если все же?.. Ну вот, если это правда, про новый штамм. Говорят, он быстрее заражает, четыре часа, и ты либо в могиле, либо безмозглый каннибал.

Каплан не ответил сразу. Он шел, всматриваясь в пространство между стволами, будто именно там скрывалась угроза. Опыт подсказывал, что зараженные второй стадии могли незаметно подкрасться в любой момент.

— Вот потому мы и идем, — наконец сказал он. — Чтобы не гадать.

И снова лес заговорил сам: легкий стук дятла, треск веток под ногами. А в этой весенней благодати четверо вооруженных людей в камуфляже выглядели чужаками как будто сама природа еще решала, принять их или нет.

Солнце клонилось к закату, когда лес начал редеть, и вскоре разведчики вышли на опушку. В низине, раскинулась деревня — десятка три домов, утонувших в бурьяне. Когда-то здесь, наверное, пахло дымом печей, кипела какая-то жизнь, хотя последние десятилетия народ больше тянулся в города…

Теперь над крышами вилась только туманная дымка, и тишина была такой густой, что уши звенели.

— Вот и петрозаводские окраины, — глухо сказал Волошин, поправляя разгрузку. — Не похоже на живое место.

Но место было не мертвым. По улицам медленно бродили фигуры. На первый взгляд, люди, но стоило присмотреться, и становилось ясно: зараженные.

Кожа у них посерела, будто ее вымочили в пепле. На лицах, шея, спинах руках вздувались опухоли. Суставы перекручены, движения неловкие, дерганые, казалось, что ноги и руки ломаются при каждом шаге, но все равно продолжают двигаться. Красные глаза, отражая свет, сверкали как угли, и даже издалека чувствовалось — они видят иначе, чем человек. Слишком сосредоточенно, слишком цепко.

Некоторые были одеты почти по-человечески: рабочие куртки, резиновые сапоги, у женщины — цветастый платок, не успевший слететь с плеч. Савельев поднес бинокль к глазам и выругался вполголоса.

— Одежда свежая. Они обратились недавно. Недели две, может месяц. Значит, тут новый штамм прошелся.

— Вот дерьмо, — буркнул Руденко. — В лесах заразы нет, а тут прямо гнездо.

Каплан молчал. Он смотрел на эти красные глаза и понимал: это не безмозглые падальщики. Здесь уже был порядок. Чувствовалось, что кто-то держит их под удаленным контролем. И если сведения о «„Страннике“» верны… значит, они пришли не зря.

Тени от деревьев вытянулись, небо становилось фиолетовым. Время шло к ночи.

— Надо решить, где ночуем, — сказал Савельев, опуская бинокль. — Лес безопаснее. В деревне слишком много заразы.

— В лесу? — фыркнул Каплан. — И ждать, пока тварь спрыгнет тебе на голову? Или стая подкрадется в темноте?

— А в доме? — возразил Руденко. — Сожрут, если окружат. Деревня — ловушка.

— Лучше ловушка со стенами, чем голая поляна, — отрезал майор. — Здесь хотя бы есть двери, окна, чердак. А в лесу мы мясо.

Спор повис в воздухе. Волошин, до этого молчавший, сказал тихо, почти примиряюще:

— Командир. Мы будем в доме. Ночь длинная. Кто-то дежурит, кто-то спит. Так хотя бы шансов дожить до утра больше.

Каплан коротко кивнул, решение принято. Группа еще несколько минут наблюдала за деревней, пересчитывая зараженных, прикидывая маршруты. Потом майор сделал знак, и они начали спускаться с опушки в сторону опустевших домиков.

Воздух внизу был тяжелее, будто пахнул смертью. В траве валялись брошенные игрушки, ржавел велосипед, доски от разобранного сарая. Здесь время остановилось, и только медленные шаги зараженных нарушали картину застывшего мира.

Автоматы с глушителями тихо кашлянули. Несколько фигур с простреленными головами упали в траву, даже не успев издать звука. Густая,