Бюро «Канун», или Ужасы Ивота - Николай Ободников

Булат с размаху вре́зал ему кулаком:

— Разговор еще не окончен, хренов ты шизик!

Лунослав направился к жертвам маньяка, и через две черные вспышки они обрели в фолианте покой. Остался лишь призрак Зойки Базаровой. Ей было страшно. Она не понимала, почему ее сочная, молодая жизнь, полная ярких надежд, так внезапно оборвалась.

— Прости, — искренне сказал ей Лунослав. — Жаль, что так вышло…

— И не говори, — согласился Булат, с сочувствием глядя на мертвую девушку.

— Да убейте вы эту тварь! — взвизгнул Жека. — Их же всех убивать надо! Все-е-ех! До единой!

Зоя горько зарыдала, и Черномикон, к удивлению Лунослава и Булата, снял с нее прокля́тый паралич. Она незамедлительно подлетела к Жеке — и свернула ему шею. Так Евгений-маньяк и умер — с недовольством и истерией на лице. После этого девушка-призрак с благодарностью приблизилась к жуткому фолианту и дала ему поглотить себя. Дело было сделано.

— Ядрен батон, отомстила-таки — за всех! — присвистнул Булат.

— Не то слово!.. — потрясенно отозвался Лунослав. — И знаешь что?

— Что?

— В следующий раз нам нужен хоть какой-то план!

— Согласен.

— Звоним Капитону?

— Хрен с ним. Звони, — отмахнулся Булат, направляясь к выходу из туалета. — Пусть сам тут разгребает. Если не он в храме придавить нас пытался — прикроет.

Связавшись с Питониным, они вышли на улицу. Уже стемнело. Где-то в ночной тиши были слышны озорные девичьи голоса.

— А вот любопытно, — сказал Лунослав, ежась от прохлады. — Что же всё-таки было раньше: слух об убийствах или сами убийства? Может ли такое быть, что городская легенда породила всё это?.. Или раньше всё же была эта история с пропавшими школьницами?

— А не пофиг? — зевнул Булат. — Лучше скажи, какой там у нас счет по Черномикону?

Лунослав подсчитал черные листы:

— Шесть — ноль! В нашу пользу!

— А что будет, когда адская книжка заполнится? Сопрем у черта новую? Какой у нее вообще объем?

— Так-так… Хм, чертовщина какая-то… Листов то тридцать, то… то явно больше сотни!..

— Значит, не хочет, чтобы мы знали, поганец такой, — хмыкнул Булат, вытирая кровь со лба. — Ну что, доскочим до бюро, пока полиция не подъехала? А то мне бы краюшку скальпа назад к черепу пришить…

— Боже!.. Ты серьезно?!

— А то! Смотри!

— Это тебе за шашки!

— Хе. Точно, брат шаман. Точно…

И они безмятежно отправились обратно в бюро. Чувство восстановленной справедливости было для них лучшей наградой.

Итак, подведем черту. Какую истину из случившего можно извлечь? Возможно, кто-то скажет, что курить в туалете — нельзя. Возможно, этот же человек напомнит, что нужно бережнее относиться к спортивному инвентарю и книгам. Возможно, этот разглагольствующий субъект — тоже латентный серийный маньяк, если взглянуть на эти прописные истины в разрезе главы. Но давайте в копилку истин добавим и еще одну, куда более очевидную: если месть — это блюдо, которое подают холодным, то наиболее ледяная его подача будет из рук мертвецов…

Глава 7

Как вы уже наверняка поняли, Старый Ивот покрыт тайнами, словно ведьма — лишаями. Даже сами ивотчане о многом не подозревают. Например, о том, что пятиэтажки улицы Микрорайон построены на заброшенном кладбище. Однако оставим этот жуткий факт для путеводителей по пугающим местам России и альманахов о паранормальном. Ведь события, что сейчас развернутся на пятом этаже одной из этих хрущевок, будут куда страшнее…

Итак, улица Микрорайон, глубокая душная ночь… которая, впрочем, не для всех пройдет спокойно…

У себя на кухне попивал чаек сорокалетний Геннадий Чегодаев. Чаек его был пуст и невкусен, равно как и его жизнь контролера на мебельной фабрике в Дятькове. Дело в том, что мужчина недавно развелся, невольно уступив дочь бывшей жене-стерве. Геннадий поправил очки и угрюмо посмотрел на кухонные шкафчики, мучительно соображая, чего бы такого сахарного в них могло заваляться. Неожиданно с улицы донесся нетипичный для ночи звук — визг работающей бензопилы.

— Опа, а это что еще за номер? — насупился Геннадий и с кружкой в руках вышел на балкон. — Какой олух решил всех перебудить, а?!

Он вгляделся в тени водозаборных сооружений, скользнул взором по гаражам и улице. Во влажном и душном воздухе ночи отчетливо витало что-то зловещее, неминуемое — нечто, сулящее гибель. Геннадий в сердцах сплюнул и развернулся, чтобы уйти. Внезапно с улицы донесся мужской крик ужаса, захлебнувшийся на самой высокой ноте алчным ревом бензопилы.

— Эх, мать!.. Ну точно… прикончили кого!.. — обмер Геннадий и спрятался за перегородку балкона.

Он еще раз лихорадочно оглядел улицу и заметил, что по ней в обнимку шла припозднившаяся парочка. Он и она были так увлечены беседой, что совершенно ничего не замечали. Где-то за гаражами вновь кровожадно застрекотала бензопила.

— Боже… Ведь прирежут лопухов!.. — Геннадий переборол страх и крикнул: — Эй! Э-эй! Вы двое! Валите с улицы! Прочь, бестолочи! Э-эй?.. Ау?..

Но парочка его не услышала, хотя определенно должна была. Геннадий поглядел на кружку и швырнул ее в них. Кружка, брызнув чайным веером, разбилась прямо перед ногами прогуливавшихся мужчины и женщины. Однако они спокойно продолжили движение, словно были разом глухи и слепы. Между тем харкающий вой бензопилы из-за гаражей стал громче и ближе.

— Э-эй! Ау-у! Да очнитесь же вы, ненормальные гуляки! — надрывно проорал Геннадий.

Из-за гаражей вышел неизвестный в очках и дождевике, несмотря на ночную духоту. В руках у него была ужасающая бензопила — в крови и осколках черепа. Он тяжело встал на тротуар — прямо перед парочкой. Мужчина обнял женщину, они рассмеялись — и беззаботно прошли мимо.

— Н-не может быть!.. — удивился Геннадий и помассировал живот, чтобы размять ком дурных предчувствий.

Незнакомец с бензопилой поднял голову и посмотрел прямо на следившего за ним мужчину. Оранжевый свет фонарей ядовито отразился от линз очков неизвестного.

— Да к лешему и его бабке это всё! — вздрогнул Геннадий и бросился за телефоном. — Пускай-ка тебя, душегуб, полиция дубинками уму-разуму научит!

Тут Геннадий обнаружил, что по всей квартире погас свет, а всю ее доступную жилплощадь заполонили безмолвные черные силуэты. Они стояли так плотно, что между ними было не протиснуться. Геннадий поправил очки, и его затрясло, когда он опознал в незнакомцах своих умерших родственников. Одних он помнил хорошо, других — не очень. Все они были в похоронной одежде — и все они смотрели на Геннадия. На их восковых лицах не отражалось никаких эмоций, а в их блеклых глазах — и намека на жизнь.

Да, от такого можно было свихнуться…

— Аминь! Аминь! Ам… ам… ам… — заорал