Нефритовый шар - Дэвид Росс

Она шла по дороге, пытаясь забыть о странном происшествии за завтраком, и от нечего делать разглядывала ветки и листья над головой. Здесь росло много ясеней, и на каждом дереве наверняка сидела не одна сотня цикад. Не замедляя шага, Сара попыталась разглядеть хоть одну, но не смогла. Наверное, им действительно лучше прятаться. Некоторым людям нравятся песни цикад, а вот другим… их вкус. В провинции Шаньдун, откуда была родом мама Сары, цикад жарят во фритюре, накалывают на палочку и едят.

Ещё цикады упоминаются в «Тридцати шести стратагемах» – древнем китайском трактате, о котором на вчерашнем уроке китайского языка и литературы обмолвился учитель, мистер Ли. По его словам, древние люди считали, что эти уродливые насекомые учат нас кое-чему полезному: как сражаться с врагом, превосходящим тебя по силе. Так же как цикады сбрасывают свои панцири, люди должны отбросить всё, что делает их узнаваемыми, чтобы избежать вреда. Сбежав, следует восстановить силы и подготовиться, а потом снова встретиться с врагом.

Сара едва заметно улыбнулась. Мысль о сокрушении врагов звучала замечательно… за исключением той мелочи, что врагов у неё не было. Нет, она, конечно, уживалась не со всеми – например, ей не нравилось несколько ребят, с которыми приходилось ездить в школьном автобусе, да и в школе тоже не все… Но врагами их назвать было трудно.

Позади послышалось знакомое ворчание двигателя школьного автобуса. Сара прибавила шагу и подошла к остановке, как раз когда подъезжал автобус. Ожидая, пока откроются двери, она глянула вправо и застонала: из грязного окна на неё таращились два лица. Братья Фердинанд. Увидев её, они прижали губы к окну и выдохнули, надув щёки и выпучив глаза. «Красивые, как цикады», – подумала она, качая головой. Она уже давно сбилась со счёту, сколько раз они так делали. Для них, впрочем, «шутка» до сих пор оставалась ужасно смешной. Братьям Фердинанд было четырнадцать, но вели они себя на все шесть.

– Все на борт! – крикнул водитель автобуса.

Сара запрыгнула в салон. Не обращая внимания на братьев Фердинанд, она помахала Лили и Хоакину и прошла к ним. Автобус тронулся. Сара села рядом с друзьями и поболтала с ними какое-то время, но потом все замолчали. Сегодня предпоследний учебный день, а завтра – экскурсия в музей «Гугун». Не то чтобы её хоть кто-то ждал с нетерпением.

Хоакин на сиденье впереди неё задремал, его кудрявая голова покачивалась туда-сюда. Лили, сидящая рядом, что-то слушала – глаза закрыты, голова запрокинута, наушники в ушах, очки слегка съехали. Сара наклонилась ближе и услышала зубодробительный бас и ударные любимой группы Лили – «Латук во фритюре». Она улыбнулась и зевнула. Ей тоже хотелось спать. Она прислонилась головой к плечу Лили и закрыла глаза.

И едва она их закрыла, как сразу очутилась в конце очень широкого и неизмеримо длинного зеркального коридора, висящего в небе. Сара уставилась на белые пушистые облака и кристально-синее небо, отражающиеся в зеркалах. В другом конце коридора была огромная книга – настолько огромная, что переворачивающиеся страницы поднимали шквальный ветер. Сара отчаянно боролась с яростными порывами, когда книга вдруг застыла и в ней пятнадцатиметровыми буквами оказалось написано её имя – словно гигантский палец, показывающий с небес прямо на неё.

Сара резко открыла глаза. Лили всё так же слушала «Латук во фритюре», Хоакин уже практически храпел, а автобус не спеша катился к школе. Сара нахмурилась. Ещё одно очень странное происшествие – но, по крайней мере, на этот раз не страшное, а просто странное. Почему её воображение сегодня так разыгралось? «Наверное, я это всё вычитала в какой-то книге», – подумала она. Да, книги так умеют – затягивают настолько, что тебе в самом деле кажется, что ты внутри них. Она постоянно что-нибудь выдумывала: новые сцены в прочитанных книгах, новые приключения их персонажей. Но, когда она выходила из автобуса тем солнечным утром, в животе у неё был холодок от непонятной, но назойливой тревоги.

Что-то здесь было не так.

Глава 3

– Эй! Дедстон![1] – послышался голос позади неё.

Фырканье, сдавленный смех.

Сара смотрела прямо перед собой, не сводя глаз с миссис Лин. Та стояла у доски, опустив голову, и пыталась запустить в «Пауэрпойнте» презентацию для подготовленного их классом проекта «Искусство Азии». Неужели этим обзывалам до сих пор не наскучили их дурацкие игры?

– Эй, Роллинг-Стоун! – Теперь другой голос, тоже из-за спины.

Очевидно, нет. Такое… как там это слово? Сара сжала губы… Точно. Инфантильное. Такое инфантильное поведение. Ей нравилось учить новые слова – особенно хорошо они помогали на уроках литературы, сочинения выходили более экспрессивными. Это слово она узнала в приложении где-то пару недель назад. Сара улыбнулась. «Инфантильный» означает «ребяческий», ну, как мальчишка. Очень подходит.

– Эй, Голстон![2]

Опять смешки.

Лили, сидящая рядом с ней, недовольно цыкнула и переглянулась с Сарой. Обе думали об одном и том же: какие жалкие, тупые шуточки. Сара вздохнула. Мало того что Тони и Фрэнсис Фердинанды ходят в ту же пекинскую международную школу, что и Сара. Мало того что они учатся с ней в одном классе. Так миссис Лин ещё и посадила их за парту прямо позади Сары! Почему из всего класса она выбрала именно их? Братья Фердинанд постоянно дразнили её из-за фамилии – Ливингстон. Сейчас точно ещё что-нибудь выдадут.

– Сара Ливингстан, палагаю?

А вот дошли и до утрированного шотландского акцента. Это сказал Тони. Его голос был чуть менее бесячим, чем у брата, но совсем чуть-чуть. Да, её отец шотландец, да, её мать китаянка. И что? Всем было плевать. Всем, кроме братьев Фердинанд.

Песчанка – на самом деле Линдси, но все называли её Песчанка из-за рыжеватых волос, впалых глаз и пухлых щёк, – сидела со своей подругой Джаз перед Сарой и Лили. Повернувшись, она насмешливо ухмыльнулась словам братьев. Сара понятия не имела, почему Песчанка её не любит. Насколько Сара помнила, она никогда не делала ей ничего плохого. Но, по словам Лили, Сара была умнее – и этого оказалось достаточно. На языке Сары крутился вопрос: «Что тут смешного?», отчаянно пытаясь с него спрыгнуть, но она лишь стиснула зубы и глубоко вдохнула. Уголком глаза она заметила, как хмурится Хоакин. Неудивительно: он с ней дружил, да и в целом братья Фердинанд его любимцами тоже не были. Как выражалась Лили, они были прямо эталонными придурками.

– Что такое? Почему ты с нами не разговариваешь? – На этот раз говорил Фрэнсис.

Его голос очень напоминал звук, который издаёт