Проклятие Эгиды - Сона Исаева
— И вы не знаете, где девушка сейчас? — Нетерпеливо спросил Гончий. Ему бы выдержку поправить.
— Признаться, я рад, что вы посетили меня. Я откровенен с вами лишь потому, что вас политическая гонка нисколько не волнует. И у вас достаточно навыков и власти, чтобы помочь мне ее найти.
— Она так важна для вас? — Какой-то странный вопрос, если честно. Он же только что признался, что я ему помогла выиграть в какой-то политической гонке. Получается, важна.
— Мы с ней работали вместе пять лет, она стала для меня важной, — грустно улыбнулся Федор Константинович, вот только нечто промелькнувшее в его глазах не дало мне полностью поверить в его слова.
Как и Гончему.
— Эту встречу я ждала, — меня наглым образом подхватили на руки и понесли к двум креслам, где секретничали Гончий и Федор Константинович.
Ну почему все так любят тискать котов? Я стала вырываться из рук нахальной женщины, но это было также бесполезно, как пытаться усесться поудобней на локте Гончего, который сейчас смотрел на ту самую наглую особу с явным недовольством, то ли от того, что его разговор прервали, то ли от того, что кто-то трогал его собственность.
— Матушка! — Воскликнул Федор Константинович, — вы же знакомы с господином Гончим, не так ли?
— Я его знаю, как проклятого, — прокряхтела женщина, усаживая меня поудобнее на коленях, — хотя это прозвище тоже ему подходит.
У меня шерсть встала дыбом. Только одна знакомая мне особа называла Гончего проклятым.
Как в замедленной съемке я обернулась на ту самую женщину и застыла в шоке.
Этого не может быть…
Гончий безошибочно уловил мое замешательство:
— Вас заинтересовала моя кошка, леди Колин?
— Кошка или мышка, проклятый? — Спросила та самая шизанутая бабка из леса, которая, собственно и превратила меня в кошку.
Глава 16
Когда-то очень давно Петька учил меня играть в покер. Играли мы на крышечки от газировок, но самый главный урок вспомнился сейчас очень и очень вовремя:
— Не карты дают тебе выиграть, Поль, а блеф, — «затянулся» он тогда жвачкой в виде сигареты, — даже с плохим раскладом есть шанс победить. Ты не можешь знать исход заранее, но можешь всем соврать, что знаешь.
Мне сейчас не очень кстати, чтобы Гончий узнал, кто я такая на самом деле. Даже перечислять не буду, почему. К Гончему еще добавился врун лорд Колин, он же Федор Константинович, а еще сын Старейшины Горняков, который пытался меня убить, и это я еще даже годовщины не отпраздновала в этом мире.
Эта чокнутая просто сказала какую-то ересь, такое ведь может быть, верно?
Глубокий вдох, выдох.
Я даже коситься не стала на Гончего с его манией везде видеть двойное дно. Непростая кошка — этого достаточно.
— Что вы имеете ввиду? — Вкрадчиво поинтересовался мой приятель у леди Колин.
Я, как ни в чем не бывало, устроилась поудобнее на многочисленных юбках леди, которые так контрастировали с бедным нарядом, в котором я ее встретила впервые, вытянула заднюю лапку и стала увлеченно ее вылизывать.
— Я имею ввиду это, — после слегка затянутой паузы ответила она, постукав пальцем по моей холке, как раз по тому месту, где находилась метка Гончего.
— Она ценна для меня, — Гончий честно попытался вложить некое подобие нежности в голос, но на его фразу фыркнула не только я, но и мать Федора Константиновича.
— Как мышь в мышеловке?
— Любая добыча имеет для меня ценность, леди Колин.
— Поверить не могу, что ты не нашла книгу! — В очередной раз выплюнул Гончий.
А я поверить не могу, что ты всерьез поручил это мне! Нашел взломщика. И что мы делаем в лесу?
— Домой еще рано, — мои мысли даже читать не надо, по взъерошенной шерстке и так все понятно, — я не уйду без текста.
Ну а я чем могу тебе помочь? Стоим тут как истуканы перед домом Федора Константиновича, в котором до сих пор гремят смех и музыка. Прямо как на отшибе жизни, честное слово. И лесов я со злопамятных времен побаиваюсь.
— Я не позволю с тобой чему-нибудь случиться, у нас договор, — бросил Гончий, даже не оглядываясь на меня.
— Мяу, — так я и поверила.
— Сделка не верит, — послышался каркающий голос Гончего.
Или нет?
«Ты?!»
«Сделка — друг»
«С каких это пор?»
Никогда и подумать не могла, что вороны могут разговаривать, да еще и имитировать чей-то голос. Но вот он!
— Отлично, со мной еще и ворон разговаривает, — хмыкнул Гончий мрачно, — а не ты ли случайно устроил беспорядок вместе со своей хвостатой напарницей?
— Я искал красивости в обмен на сделку.
— То есть она заключила с тобой сделку и расплатилась за нее моим имуществом?
С этой точки зрения да, выглядит не очень красиво.
«Ну и сноб»
— Сделка говорит, ты сноб, — сдал меня с потрохами крылатый товарищ.
«Нельзя ведь так с плеча все рубить! Некоторые вещи должны оставаться только между нами».
— Ты понимаешь, что она говорит?
— Да, — гордо оповестил ворон.
— Это же просто отлично! Мне надоело ее невразумительное мяуканье.
«Приехали. Я ему помогаю, а он оскорблениями сыпет. Себя со стороны послушал, колика печеночная»
— Вот как сейчас, — шикнул в ответ на мое возмущение Гончий, — дайте подумать.
«Чего это он?» — склонил голову набок ворон.
«Без книги не хочет уходить отсюда» — пожала я плечами, — «даже людей отправлял трясти персонал, а книгу так и не нашли»
«Красивая книга?»
Я задумалась. Как по мне, так очень безвкусная: там столько инкрустированных камней, что в глазах режет, но как иначе должен выглядеть жуткий трактат, который своим содержимым двигает политическими фигурами и может заставить кого-то убивать? Но ворон любит все яркое, и желательно, чтобы блестело посильнее.
«Наверное, да»
«Большая?»
«Да»
«Сделке нужна эта книга?»
«Очень»
— О чем вы болтаете?
— Книга в доме, — каркнул ворон.
— Ты можешь сменить голос? Обязательно говорить моим?
«Да, он ужасный»
— Не ужасный, — обиделся ворон.
— Вот, значит, как? — Поднял одну бровь Гончий, сложив руки на груди.
Он тоже обиделся? Мы, вообще-то, стоим среди леса возле дома Федора Константиновича, с вечеринки которого достаточно резко и невежливо ушли. А потом, оставив карету за несколько километров, возвращались по непроходимому лесу, что для меня оказалось той еще задачкой. А сейчас будем стоять и обижаться на правду? Ворон не только тембр Гончего скопировал, но еще и интонацию, ту самую, угрожающую с долей презрения.
«Мы знаем, что книга в доме. Но дом-то огромный»
— Не в этом доме, — ворон вспорхнул с ветки и
